Олег Грейгъ - Подлинная судьба адмирала Колчака
Николай Константинович Судзиловский родился 3 декабря 1850 г. в семье секретаря суда, выходца из дворянского белорусского рода, женатого на еврейке (здесь, в Северо-Западном крае империи, нынешней Белоруссии, и в царстве Польском евреев было как горохом усыпано; достаточно вспомнить о «черте оседлости»; отсюда они прорывались в столицы, исправно поставляя в дворянские семьи невест с подпорченной родословной). В 1868 г. после окончания Могилевской гимназии он поступает на юридический факультет Санкт-Петербургского Императорского университета, завязывает знакомства с так наз. социал-демократами и, чтобы избежать наказания, переводится на медицинский факультет Киевского университета. Где совместно с неким В. К. Дебогорием-Мокриевичем (1848–1926, Болгария) создает свой «народнический» кружок. Товарищи командируют юношей в Швейцарию, где осенью 1873 г. молодые люди проходят школу революционных знаний, своего рода курсы от Ордена; там же знакомятся с Бакуниным и некоторыми деятелями 1-го Интернационала. Цюрих тех времен большевики окрестили «Меккой русских студентов»; по описанию очевидцев, к примеру, Н. Кулябко-Корецкого, «пришлые молодые люди одевались в неопрятные блузы, тужурки и даже косоворотки; часто носили высокие, нечищеные сапоги, которые швейцарцы надевают разве что для охоты. К этому следовало добавить длинные нечесаные волосы, темные очки и вечные папиросы в зубах» (см. историческую хронику Бориса Клейна «Доктор Руссель»). В таком же виде по улицам Цюриха носились стриженые наглые девицы — сестра Судзиловского Елена, ее подруга Боровина, предлагавшая себя то в жены Судзиловскому, то его товарищам (впоследствии сошла с ума); «К ужасу швейцарцев, они ходили по вечерам к мужчинам и принимали их у себя, — к чему, впрочем, привыкли еще в России». И вот эти и им подобные проститутки, и эти юноши-нигилисты с еврейской кровью умышленно представлялись европейской публике «русскими», изгаживая само понятие русского человека, унижая и извращая сущность русской нации.
По возвращению в Россию — согласно полученному заданию — Н. Судзиловский и В. Дебогорий-Мокриевич создают «Киевскую коммуну», связанную с преступной организацией «Земля и воля». Затем работают в артелях, прикидываясь рабочими, чтобы проще было распространять доставляемые из-за границы прокламации и брошюры; «идут в народ», разъезжая по уездам русских губерний, распространяя провокационную клевету на государственный строй. В Самарской губернии Судзиловского поджидает знакомство (и сожительство) с неким Кадьяном, между прочим, будущим другом семьи Ульяновых-Бланк по Симбирску. Когда же 8 июля 1874 г. на квартире Судзиловского и Кадьяна производится обыск, Николай Константинович бросается в бега, оказываясь в итоге в Лондоне, а еще точнее — в Группе. Где на тайных международных еврейских сходках легко находит общий язык с Карлом Марксом (наст. Мордейхай Леви, раввин в шестом поколении) и Фридрихом Энгельсом, будущими большевистскими божками, ставленниками Ордена и Группы, еврейскими философами, страдающими различными психическими комплексами.
Повествование о Н. Судзиловском можно вести долго; путешествуя «по делам партии» из страны в страну, он закрепляет за собой псевдоним доктор Руссель, создает партячейки и кружки то в России, то в Швейцарии, то в Румынии, то в Болгарии, то во Франции, то на Гавайях, налаживает издание нелегальной литературы, перевозит фальшивые паспорта, оружие, изготавливает бомбы, плетет заговоры и т. д. и т. п. Тесно сотрудничает с Аксельродом, Дейчем, Засулич, Плехановым, своими земляками-евреями Иосифом Гошкевичем, А. Бонч-Осмоловским, многими другими преступными элементами. «Блондин с редкой бородкой светлорусого Мефистофеля с деревянной трубкой в виде головы негра во рту», — такую характеристику ему дает его современник С. Mille; и в самом деле с годами в Судзиловском резко обостряются национальные черты: крупный крючковатый нос и темные навыкате глаза.
В какой-то момент своей бурной жизни Николай Судзиловский имел отношение и к Японии, и к пленным русским морякам и офицерам, и к русской Сибири. Вот буквально несколько цитат из упомянутой тут исторической хроники, отбросив восхваление одного еврея другим, мы получим, как говорят, голую истину.
«— В какой-то момент… необходимо было воспользоваться временем пребывания 75 000 русских солдат в плену… Было бы большим грехом не воспользоваться чрезвычайными обстоятельствами в интересах просвещения армии и флота. (Это говорит Руссель. — Авт.)
В Японии его уже поджидал Джордж Кеннан, американский журналист (и агент Ордена. — Авт.). В свое время он, обманув III отделение МВД, проник в Сибирь и рассказал всему миру об узниках царизма и палачах. И вот сейчас, во время одной из лекций о карийской каторге, он сделал перерыв и затем появился на трибуне в арестантском одеянии, с кандалами на руках (шут и ловкий трюкач, как бы он повел себя, побывав через десятилетия в ГУЛАГе?! — Авт.).
Из зала поднялся Марк Твен (да-да, любимый многими поколениями советских детишек писатель! — также пропагандист и агент Ордена. — Авт.) и обратился к присутствующим:
— Если подобное правительство не может быть свергнуто иначе, как посредством динамита, то да будет благословенен Господь за динамит! (Прямое подстрекательство к свержению государственного строя и вмешательство в дела суверенной державы! — Авт.)
…Вот и сошлись на японской земле Николай Руссель, матрос с броненосца „Орел“, известный впоследствии писатель А. Новиков-Прибой (да, баталер А. Новиков стал в СССР популярным писателем только за то, что был преданным агентом Ордена. — Авт.), и Джордж Кеннан, американский журналист… Кеннана интересовали военнопленные. Он попросил помощи у американского „Общества друзей русской свободы“. Для пользы дела Руссель заручился рекомендательными письмами, в частности, от служащих японского генерального консульства в Гонолулу, именитых граждан. Запасся удостоверением Гавайского энтомологического общества».
Важно указать, что летом 1905 г. японцы захватили и Северный Сахалин, освободив при этом многих государственных преступников, отбывавших каторгу, — суровое слово, за которым таится совсем нетяжкое наказание за злодеяния, если учесть, что преступники на каторге получали от государства деньги, часто держали прислугу, занимались наукой, учительствовали, заведовали метеорологическими станциями, библиотеками, ловили рыбу, охотились, а устав от всего этого, могли легко при желании бежать за границу. Освободили, отдав их прямехонько в руки доктора Русселя, считавшегося официально уже американским гражданином (!). Среди них — Людмила Волкенштейн, знакомая Русселя еще с 80-х годов, Михаил Тригони, Михаил Канчер, Николай Перлашкевич, Борис Еллинский, Ефим Петровский, Лев Штерн и другие евреи. Высвободившись, некоторые тут же едут на Дальний Восток, внедряются во владивостокский гарнизон, организуя военные митинги, выступают с речами, пишут прокламации и агитационные статьи для провокационных газет, призывая к свержению государственного строя (в истории остались, к примеру, воспоминания Н. Перлашкевича об этом). После установления советско-еврейской власти часть из них остается на Дальнем Востоке, работая в исполкомах, в профсоюзах и, конечно же, в ЧК и ОГПУ.
