Ольга Приходченко - Я и ты
Лозанна, которую швейцарцы считают жемчужиной страны, а олимпийцы всего мира своей столицей, от берега Женевского озера, крупнейшего во всей Западной Европе, резко взмывает вверх двумя затяжными подъемами. Один завершается привокзальным плато, а другой ограничен узкой полоской железной дороги, повисающей над городом, словно над глубоким каньоном. Если честно, неохота было карабкаться пешком до центра, да и зачем, когда уйма общественного транспорта, и из окна автобуса я наблюдал – первое яркое впечатление, – как за нами, вцепившись в руль гоночного велосипеда и неистово раскручивая педали, упрямо взбирался в гору тучный, за центнер, наверное, весом, дядька. Я не знаю, спешил ли он по каким-то делам или просто катался с надеждой сбросить хотя бы пару-тройку лишних килограммов, только почему-то в тот момент именно он, а не даже пять переплетенных олимпийских колец, которые повсюду, стали для меня неким символом спортивной Лозанны, да, пожалуй, и всей страны. Тот мужчина будто олицетворял собой всеобщую тягу швейцарцев, как мы говорим, к здоровому образу жизни, причем в разных ее проявлениях. Поездив по стране, я видел тысячи таких же любителей-велосипедистов, но не меньше было и тех, кто получал удовольствие от взмаха весел, благо озер и прекрасно оборудованных гребных и яхт-клубов в избытке, или бега по тенистым аллеям многочисленных парков.
Есть всего два города, которые удостоились трижды принимать Олимпийские игры: зимой – австрийский Инсбрук и летом – столица Англии. На набережной Уши, за сотню метров до «Гельвеции», развернута фотовыставка, которая как бы олицетворяет собой перекличку времен, перекидывает мост между Лондоном-1948 и современностью. Редкостные, отретушированные годами черно-белые снимки более чем шестидесятилетней давности, они дают возможность ощутить дух первой после Второй мировой войны Олимпиады. Вот Джон Марк зажигает огонь Игр. Он в белой форме, на нем, как бы сказали сейчас, семейные трусы, обычная майка, парусиновые тапочки. Какие там «пумы», «адидасы», «рибоки» и прочие фирмы, в которых сейчас щеголяют спортсмены. Вот победный бег чеха Эмиля Затопека на 10 километров и голландки Фани Бланкерс-Коэн на 80 метров с барьерами (сейчас эта дистанция заменена на 100 метров), эпизод из соревнований шестовиков. Планка на отметке 4 метра. Деревянные стойки, деревянный снаряд в руках прыгуна, готовящегося к попытке, и заклинание на его лице, умоляющий взгляд – только не упади, родимая…
Рядом другое фото из «прыжковой» серии, уже в высоту. Как тут сдержать улыбку, глядя на забавный вид судьи. Джентльмен в тройке и шляпе, в руке трость, он внимательно наблюдает за полетом спортсмена. Какой там «фосбюри-хлоп», до него еще двадцать лет, обычный перекидной, каким мы детьми прыгали во дворе или школе. Но почему-то сразу вспоминается Валерий Брумель. Он этим стилем покорил мир, его мировой рекорд – 228 сантиметров, установленный в Лужниках на матче сборных СССР и США, долгие годы оставался непревзойденным, не говоря уже о том, что Брумель трижды признавался лучшим спортсменом планеты, выиграл этим способом Олимпийские игры.
А как пройти, не улыбнувшись еще раз, мимо эпизода из соревнований фигуристов в парном катании – эти незамысловатые па, эти костюмы, годящиеся сегодня разве что для новогоднего маскарада или венецианского карнавала. Правда, примерно в таком одеянии Николай Панин-Коломенкин принес России первую золотую медаль на Олимпиаде-1908.
Ну и наконец – трагический момент: финиш марафонского бега. Сразу несколько снимков. На одном итальянец Дорандо Пиетори весь светится счастьем победы, руки радостно вскинуты вверх. Но недолго музыка играла, он думает, что выиграл, а его дисквалифицируют за какое-то нарушение правил на дистанции. Темпераментный южанин рвется повторить свой финиш, судьи с трудом пытаются остановить его, подхватывают под мышки, уводят в сторону. Победу в итоге присудили американцу, и знаете, как чествовали его товарищи по команде? Где-то раздобыли обыкновенный письменный стол, водрузили на него чемпиона, словно на пьедестал почета, и так несли под улюлюканье толпы. Все это «поймал» в объектив удачливый британский фотограф. Что теперь оставят на память потомкам нынешние его коллеги, вооруженные суперсовременными аппаратами?
Ну а теперь пора переместиться на корабль. Конечно, даже будь «Гельвеция» трехпалубной, а то и выше, вряд ли вместила бы все то, что хранится «на суше», в этом здании с видом на Альпы и Женевское озеро, где располагается Олимпийский музей. Это же целая история олимпизма от древности до нынешних дней! Там только одних фотографий собрано четверть миллиона, а еще почти двадцать тысяч книг и около семи тысяч часов кинопленки. А как доставить из Олимпийского парка на теплоход импровизированную планку со стойками, на которых засечки мировых рекордов Сергея Бубки и Елены Исинбаевой, а на металлических пластинках их имена? Но и перенесенного на теплоход достаточно, чтобы оказаться в гуще минувших событий. Еще бы хоть на час продлить прогулку: ведь и красотами живописнейшей природы за бортом тоже хотелось насладиться.
В богатой медальной коллекции всех современных Олимпийских игр, начиная с самых первых, афинских 1896 года, прежде всего хотелось увидеть золотую награду, которой награждались лауреаты Игр-1908. Именно такой была отмечена и блестящая победа русского фигуриста Панина-Коломенкина. Вот она, между «серебром» и «бронзой», за стеклом витрины под номером четыре. А по соседству медали следующей, стокгольмской Олимпиады, в которой Россия официально участвовала после образования первого Российского Олимпийского комитета (РОК). Все это памятные для нас вехи, и, наверное, самая среди них значимая – Московская Олимпиада, на которой мне посчастливилось работать в составе дружной бригады «Красной звезды». Вместе с медалями хранятся и капсулы, и, задержавшись у нашего стенда, я вспомнил замечательного баскетболиста Сергея Белова, его бег с факелом с олимпийским огнем на завершающем этапе олимпийской эстафеты, как вспыхнуло и ярко разгоралось пламя в огромной чаше над крышей Восточной тогда трибуны Лужников. Незабываемо.
Лозанну часто называют административным центром мирового спорта. Здесь обосновались полтора десятка международных спортивных федераций. Но, безусловно, в первую очередь этот южный швейцарский город, говорящий по-французски, в отличие от севера страны, где предпочитают немецкий, – олимпийская столица, где с 1915 года располагается штаб-квартира МОК. От музея до нее полчаса спокойной ходьбы по густому прибрежному парку. Размять ноги одно удовольствие. Дежурная предупредила, что сегодня МОК для посещения частными лицами закрыт, только делегации, тем не менее любезно позволила сфотографироваться у олимпийского флага.
– Месье, вы откуда? – спросила она по-французски, а затем повторила вопрос по-английски.
– Из Москвы.
– О, я хорошо помню вашу Олимпиаду. Замечательно все было. Мы здесь все уверены, что и в Сочи так будет. Желаю России удачи.
Тесно живется Европе, не то что наши российские просторы. Фермерские хозяйства жмутся друг к другу, спина к спине. Земля на вес золота. Тщательно обрабатывается каждый клочок, один все-таки держат свободным: и в сельский пейзаж, а также в ландшафт малых городов (для крупных это естественно) и поселков обязательно вписываются игровые площадки и футбольные поля такого качества, что на них в любое время запросто можно проводить матчи премьер-лиги. А какие корты! С покрытием, не уступающим Уимблдону или для «Ролан Гарроса». На обратном пути из Лозанны до Цюриха (чуть более двух часов езды) я сбился, пересчитывая их количество. До сих пор перед глазами зажатый между скал дом (кажется, где-то за Берном), к которому буквально «приклеен» корт, обнесенный высокой сеткой. Если перелетит через нее мяч – не вернешь, крутой обрыв. Сомневаюсь, что у швейцарцев есть на государственном уровне целевая долголетняя программа развития физкультуры и спорта, как у нас. Обходятся без нее, зато есть все вот это, зоны спорта и здоровья. Вернувшись домой, я поехал на дачу. По Новой Риге. По обеим сторонам дороги ни одной спортивной площадки…
Свое путешествие по этой альпийской стране я завершил в Женеве. Сидел в Английском парке на берегу озера, смотрел на поднимающуюся на 145 метров строго вертикально струю знаменитого фонтана Жет Дью, кормил швейцарских воробушков, а сам думал: хороша, красива Швейцария, но сколько у нас в необъятной России таких чудесных мест. И что-то загрустил, потянуло домой, как симпатичную девушку Екатерину из Питера, которая помогла мне найти русского барона Эдуарда Александровича Фальц-Фейна.
…Херсонский брат моего соавтора выполнил просьбу Фальц-Фейна, побывал на его малой родине и поклонился ей.
Швейцария – Лихтенштейн, 2012 год
О разном
«Тещин» мост
