Владимир Бараев - Высоких мыслей достоянье. Повесть о Михаиле Бестужеве
До самого утра не сомкнули глаз гость и хозяин, не заметив, как наступил рассвет.
ПАРОХОД «АМУР»
Вечером шестого августа отряд прибыл к устью Сунгари. Ее мутно-желтые воды двумя рукавами вливались в Амур. На левом мысу — небольшая маньчжурская деревушка. Из-за поворота появился пароход; шум парового двигателя, клубы дыма из высокой трубы, равномерный плеск воды под плицами колес, возвышающихся над бортами, множество огоньков на палубе и в каютах — все это после долгого плавания на грубых, неуклюжих баржах меж диких берегов казалось каким-то сном.
Возле трубы взвилась белая струйка пара, затем донесся хриплый протяжный гудок, далеким эхом раскатившийся по Амуру и Сунгари. Люди на баржах замерли, завороженно глядя, как подходит сияющий огнями корабль. «Амур» был гораздо больше и красивее «Лены». Пассажиров было немного, и все они вышли на палубу. Капитан встретил Бестужева у трапа и, пожав руку, провел в кают-компанию.
— Муравьев, не дождавшись вас, отправился вверх на «Лене», — сообщил Бестужев, — но без Сухомлина, которого отстранил за опоздание.
— Видно, и меня ожидает то же, — вздохнул капитан.
— Думаю, обойдется. Сейчас он плывет вверх, увидит сам, каков путь. А вы что везете?
— Кроме пассажиров, партию иностранных товаров. Нынче их много — в Николаевск заходили «Беринг», «Мессанджер Байрд» из Бостона, «Льюис-Перро», барк «Барухам», шхуна «Дженерал-Пурс» из Гонконга и барк «Оскар» из Гамбурга…
— Прямо-таки международный порт, — улыбнулся Бестужев.
У окна кают-компании остановилась какая-то пара. Девушка, разговаривая с молодым офицером, то и дело поглядывала на Бестужева. Увидев их, капитан сказал, что это его племянница, и позвал их жестом. Девушка, ее звали Сима, была очень юна и мила: в светлом платье с накидкой на плечах, в розовом капоре, белых перчатках и с веером в руках.
— Инженер-поручик Сергей Шатилов! — козырнул офицер.
Бестужев спросил Симу, как она отважилась на такое путешествие. Она ответила, что маменька не пускала, но дядя уговорил ее, а папа просил вернуться до конца вакаций в Иркутск.
— Вашего брата Николая Александровича видела, когда он приезжал к Персиным. Столько портретов сделал! И меня писал. Я этот портрет родителям в Верхнеудинск отправила.
— Теперь придется заехать, посмотреть работу брата.
— Обязательно. Папа и мама будут рады познакомиться с вами, а живем мы на Батарейке, над Удой..
— Красивое место, бывал там, — сказал Бестужев и обратился к офицеру: — Ну а вы куда держите путь?
— Из Николаевска в Николаев. Отец умер — раздел наследства.
— Печальный повод… И давно вы на востоке?
— С прошлого года, когда этот вот пароход из Америки привел.
— И мне предстоит плавание туда. Есть там гидравлические движители?
— Не слышал, — удивился офицер — Каков их принцип?
— Идея пришла мне еще в Читинском каземате. Там ведь у нас была своего рода академия, — улыбнулся Бестужев. — Торсон рассказывал о кругосветном путешествии, брат Николай читал лекции по истории русского флота. И вот как-то зашла речь о защите пароходных колес от ядер. Я послушал и сказал: «Что вы привязались к этим колесам, неужели нельзя придумать другого? Надо скрыть движитель в подводной части корабля». «Критиковать легко, творить трудно», — сказали мне. Самолюбие мое было задето — всю ночь я думал и к утру предложил такой вот проект. — Бестужев взял перо и стал чертить схему. — На корме два цилиндрических отверстия. Поршни попеременно всасывают и выталкивают через них струи, а они, упираясь в воду, движут судно вперед.
— Удивительно, я — инженер, впервые слышу об этом.
После ужина капитан провел его по пароходу. Чистота и порядок не только на палубах, переходах, но и в машинном отделении. Металлические части надраены, начищены, обильно смазаны маслом.
— Скоро ли начнем делать такие? Почти вся Сибирская флотилия составлена из иностранных кораблей, — сказал Бестужев.
— Осмелюсь возразить, — улыбнулся Шатилов, — «Новик», «Стредок», «Опричник», «Пластун», «Наездник», «Джигит», «Разбойник» построены в Петербурге и Архангельске, да и здесь начали — «Аргунь» в Петровском Заводе, «Шилку» в Сретенске. И в Николаевске предстоит закладка первой шхуны.
— Рад, — сказал Бестужев. — Этого я не знал. Прощаясь с ним, капитан сказал о том, что ниже по течению орудует шайка беглых каторжников. Десять лет назад сюда, на устье Сунгари, прибыл адъюнкт Лаодунского викария миссионер де Лабрюньер. Местные власти предупредили, что спускаться по Амуру нельзя — территория России, да и разбойники шастают. Однако адъюнкт не послушал, поплыл дальше и как в воду канул вместе с проводником.
— Мог и вправду просто утонуть, — сказал Бестужев.
— Но кроме него еще несколько купцов исчезло. И хоть в последние годы стало спокойнее, советую быть начеку. Если же встретитесь с беглыми, передайте приказ Муравьева — явиться с повинной, тогда их примут на службу, поставят на довольствие…
БАНДА НИКИФОРА
Рано утром бестужевский караван тремя эскадрами пошел вниз. Встречный ветер гнал огромные валы по реке, тормозя движение барж. У некоторых началась морская болезнь. Особенно плохо переносил качку Чурин, который к тому же простыл. Бестужев напоил его чаем с малиной, укрыл двумя одеялами.
Норд-ост пригнал и осенний холод. Постояв на палубе, Бестужев замерз и пошел одеваться. Надев полушубок, зимнюю шапку, толстые шерстяные носки, из-за чего ноги еле вошли в сапоги, он снова вышел на палубу. Вершины угрюмых гор скрывались за пеленой тумана. Что-то недоброе, грозное таилось в глухих лесистых берегах, навевая тревогу и беспокойство. Беспрестанно моросил дождь.
Ночью ветер усилился и дождь стал проливным. Волны качали баржи, грозя сорвать их с якорей. Уснуть никто не мог, и речь зашла о том, что всех беспокоило.
— Слава богу, у острова стоим, — сказал Чурин, которому полегчало. — Да и погода — никто не подойдет.
— Как раз самая варначья, — возразил Павел и предложил проверить посты.
Спустившись с баржи, Бестужев пошел с ним вдоль острова. Охранники не спали, окликая их. Подойдя к последней барже, Бестужев спросил, все ли в порядке. Там ответили, что слышали какие-то посвисты, и каждый раз все ближе. Войдя в будку на барже, Бестужев с Павлом сели у оконца, а охранник — у двери. Через некоторое время на волнах показалось что-то темное, плывущее от левого берега.
— Может, стрелим? — шепнул Павел. Бестужев помолчал и отрицательно качнул головой. Тем временем стали видны три силуэта в лодке. Бестужев попросил Павла незаметно спуститься в трюм, разбудить людей и, как только послышится голос, выставить стволы. Нагнувшись, тот вышел из будки, тихо открыл люк и спустился вниз.
