Владимир Ленин (Ульянов) - Полное собрание сочинений. Том 25. Март-июль 1914
Группки беспартийных интеллигентов, проводящих подчинение рабочих буржуазной политике и буржуазной идеологии, вполне определились теперь в России: ликвидаторы и левонародники. Почти двадцать лет, со времен первого возникновения «экономизма» (1894–1895 года), подготовлялся этот союз оппортунистов из числа околопартийных марксистов с народниками против последовательного марксизма. Теперь уже пора взглянуть на вещи прямо и сказать твердо и решительно: только в борьбе с ликвидаторством и народничеством складывается и может сложиться марксистское рабочее движение в России.
Везде в мире пролетариат, неизбежно связанный во всяком капиталистическом обществе тысячами переходных нитей с мелкой буржуазией, переживал в эпоху складывания рабочих партий эпоху более или менее длительного и упорного идейно-политического подчинения буржуазии. Это, общее всем капиталистическим странам, явление в различных странах принимало разные формы в зависимости от исторических и экономических особенностей, В Англии либеральная буржуазия, при условиях полной политической свободы и долгого монопольного положения Англии, сумела на десятилетия развратить и поработить идейно большинство сознательных рабочих. Во Франции традиции республиканского мелкобуржуазного радикализма превратили и превращают очень многих рабочих в сторонников «радикальной» буржуазной партии или не менее буржуазного анархизма. В Германии полвека тому назад рабочие шли еще за либеральным Шульце-Деличем и поддавались «национал-либеральным» (в то же время «королевски-прусским») оппортунистическим шатаниям Лассаля и Швейцера, а теперь сотни тысяч рабочих идут за играющим в «демократизм» католическим «центром».
В России не завершено еще доныне буржуазно-демократическое решение крестьянского вопроса. Что же удивительного, что мелкобуржуазное народничество рядится в костюм «социализма»? Россия – самая мещанская из всех капиталистических стран. И поэтому, как только марксизм стал массовым общественным течением в России, в нем появился интеллигентский мелкобуржуазный оппортунизм, сначала в форме «экономизма» и «легального марксизма» (1895–1902), затем в форме меньшевизма[18] (1903–1908), наконец в форме ликвидаторства (1908–1914 гг.).
Теперь ликвидаторство вполне созрело и дозрело до полного отпадения от марксистской рабочей партии: если самый «левый» из ликвидаторов – и самый ловкий по части уклончивых формулировок – г. Л. М. пишет, что
«опытом доказано, что «открытая рабочая партия» – не реакционная мечта, ибо в настоящий момент в России такая партия в известном смысле слова есть…» (курсив г-на Л. М.: «Наша Заря», 1914, № 2, стр. 83)
…то всем должна быть ясна полная нелепость и смехотворность мысли о возможности «объединения» или «примирения» такой группы с марксистской рабочей партией.
Только совсем пустые люди могут говорить теперь о «единстве» марксистской рабочей партии с такой группой, с группой «Нашей Зари» и «Северной Рабочей Газеты».
Политическая определенность классовых делений России во всех отношениях далеко шагнула вперед с 1904 по 1914 год. Тогда еще не расчлененным было благородное поместное дворянство, и салонный либерализм некоторых его представителей пугал даже старую власть. Тогда «серячка»-крестьянина та же власть настолько считала опорой порядка, что давала ему громадное влияние и в булыгинской и в виттевской Думе{67}. Тогда еще мог быть сплошным и единым гучковско-милюковско-пешехоновский либерализм и демократизм. Тогда меньшевизм хотел быть и действительно был – взятый в общем и целом – внутрипартийным течением, отстаивавшим свои оппортунистические лозунги в «дискуссиях по платформам» в пределах рабочей партии.
Теперешнее ликвидаторство, ушедшее с тех пор за версту вправо, ушедшее из партии и отряхнувшее свой прах от «подполья», сплотившееся в прочный антипартийный центр легальных журналистов либеральных и ликвидаторских газет, снятое с постов рабочими во всех и всякого рода рабочих организациях и обществах, – сравнивать это ликвидаторство с меньшевизмом 1903–1907 годов значит давать себя ослеплять и оглушать старыми кличками и именами, звоном старых слов, значит ровнехонько ничего не понимать в десятилетней эволюции классовых и партийных отношений России.
Теперешнее, 1914 года, ликвидаторство, это – то же, что группа газеты «Товарищ» 1907 года{68}.
Вполне естественно, что в ссылке и в эмиграции, где люди так оторваны от живой жизни, Так замурованы в воспоминаниях о том, что было 7–10 лет тому назад, можно встретить десятки и десятки «бывших людей» (очень многочисленных также, только в гораздо более печальном, в нравственно-худом смысле слова, среди интеллигентских участников рабочей партии 1904–1907 годов, теперь засевших по разным легальным «доходным местечкам»), которые мечтают о «единстве» рабочей партии с группой гг. Л. М., Ф. Д., Потресовых, Ежовых, Седовых и Ко.
Не менее естественно, однако, что среди современной русской рабочей молодежи, которая видела уход из партии ликвидаторов, их бегство из «омертвелых ячеек», – которая слышала их ренегатские речи о подполье и о вреде «рекламирования нелегальной печати» (см. цитату из «Северной Рабочей Газеты» от 13-го марта 1914 г.), – которая вынуждена была бороться против блока этих господ и с народниками и с беспартийными на целом ряде съездов, на выборах в IV Думу, на ряде собраний рабочих обществ, на выборах в Страховой совет, – которая вынуждена была снять с постов во всех и всякого рода рабочих обществах подобную публику, – совершенно естественно, что среди современной рабочей молодежи мечтания и фразы добродушных людей о «единстве» ликвидаторов с рабочей партией вызывают только, смотря по настроению, или гомерический, совсем невежливый, хохот или взгляд недоумения и сострадания по адресу интеллигентских Маниловых.
Пусть Троцкий в «Борьбе», кидая молящие взгляды на Скобелева и Чхеидзе, или сотрудники парижской газеты «За Партию»[19] {69}, с надеждой и упованием взирающие на Бурьянова, твердят эти фразы о «единстве», – их слова звучат уже как-то грустно и некстати.
Чтобы проповедовать «единство» марксистов с людьми, которые говорят, что «открытая рабочая партия не реакционная мечта» и т. д., для этого надо быть либо человеком сверхъестественно неумным, либо ровно ничего не знать и не понимать в делах русского рабочего движения и в положении дел на местах, либо, наконец, для этого надо вожделеть такого приятного «маятникового» положения, когда – неровен час! – именно Троцкого (или какого-нибудь другого «нефракционного» имярека) пригласят в качестве «нефракционного» при объединении «на началах равенства» группы литераторов «Нашей Зари», «Дня»{70} и «Киевской Мысли» с группами рабочих марксистов. Какая упоительно-сладкая перспектива!
