Уолтер Нил - Жизнь Амброза Бирса (главы из книги)
II
Бирс считал, что все западные религии дышат на ладан. Скоро они уступят место более этическим вероучениям, которые намного превзойдут нынешние. Но религия в какой-то форме будет всегда. Возможно, для него термин «религия» был более гибким. Религией мог быть и атеизм. Возможно, Бирс расширял это слово и включал в него все глубокие эмоции, которые достигли апогея в догматических вероучениях, даже все облагораживающие эмоции. Как-то он сказал, что он склонен придавать религиозное значение всем эмоциям, даже злости, ненависти, мести. Во всяком случае, религия может быть отдельно от веры, может быть независима от формального вероучения.
Однажды я спросил, считает ли он, что животные религиозны. Думаю, что он сам дал повод для этого вопроса, но он уклонился от ответа, заметив: «Люди – это животные».
Однажды поздно ночью мы с Бирсом шли по тропе вдоль Рок-Крик и услышали песню. Подняв глаза в звёздное небо, мы с благоговением взирали на небесное великолепие и, конечно, задумались о том, кто был автором вселенной. Когда певец дошёл до слов «О ты, кто не меняется»[128], Бирс воскликнул: «Это неправда!» Он продолжил:
«Эволюция объясняет бога так же, как вас и меня. Божество, реальное божество должно до сих находиться в процессе роста, в непрерывном изменении, и в этом нет нарушений его законов. Что касается созданного людьми бога, то Ветхий завет полон сведениями о его изменчивости.
К сожалению, иногда он деэволюционирует и то и дело заменяет хорошие указания глупыми – глупыми, непостижимыми, зачастую жестокими и совершенно неправомерными. В соответствии с его же отчётами он сделал много ошибок. Иногда он пытается поправить их, отдавая контрприказы. Он скор на выводы, что объясняет их абсурдность. Если бы он был командиром на войне, то его контрприказы привели бы его войско в замешательство. Тем не менее, иногда, в отличие от смертных, он признаёт, что был неправ – это самая богоподобная черта, которую он проявляет.
Богу есть куда эволюционировать. И он делает великолепные успехи, поскольку его творцы, они же его почитатели, сами эволюционируют (очень, очень медленно) – от неандертальцев к варварам. Поэтому можно ожидать, что со временем мы будем молиться более благородному богу, чем тем богам, которые достались нам от евреев и христиан».
III
Бирс одобрял молитву. Обычно он склонял голову, когда слышал благочестивую просьбу, обращённую к небесам. Склонял не с почтением, это была лёгкая уступка божеству молящегося. Он считал, что молитва помогает и верил, что все молятся, пусть и неосознанно. Разумеется, молитва – это признак слабости, но, что ж, человек слаб. И бог слаб, иначе ему бы не требовались обращённые к нему просьбы. Несомненно, он понимает, что люди ему нужны. Ведь нет необходимости просить его о чём-то. Значит, можно предположить, что он понимает своё тщеславие, когда требует признать его всемогущество. А, возможно, он имеет в виду, что молитва помогает привести в порядок ум просителя и побуждает ленивого смертного добиваться того, что он желает. Отсюда и возникают эти проверенные средства, к которым божество, может быть, и не стремится, когда приказывает, чтобы мы молились.
«К тому же ритуал – это красивый, поэтический способ приблизиться к богу. Движения и слова ритуала ритмичны, он применяется священниками всех вероисповеданий. Почему низкая церковь[129] – методисты, баптисты, пресвитерианцы и прочие – презирает ритуалы Епископальной и Католической церквей? Я могу объяснить это только завистью. На самом деле, низкоцерковники (только бог знает, насколько они низкие!) – сторонники ритуалов, но зачаточных, они используют наименее пышные формы, которые я считаю оскорбительными. Они хихикают над «формой» епископального и католического духовенства. Можно подумать, что их собственные священники рискнут забраться на кафедру в деловом костюме с яркими галстуками или в другой весёленькой одежонке, которую мы видим на улице! Мне нравятся ритуалы, от которых они отрекаются.
Что касается идолов, которых используют язычники, варвары, епископалы и католики, их использование не вызывает возражение и не оскорбляет разум. Никакой китаец не станет молиться идолу – это изображение просто помогает ему легче представить бога. Католик не молится гипсовой статуе Иисуса – это изображение просто даёт ему яркую картину страданий, которые перенёс сын его бога. В конце концов, если перед баптистом во время молитвы нет настоящего символа божества, этот символ есть у него в голове. У него в голове было бы больше порядка, если бы ему не приходилось делать две вещи одновременно: создавать мысленный образ и молиться ему. Я выступаю за идолов».
Бирс как-то спросил, почему я «епискособлазнял».
«Потому что я джентльмен, – ответил я. – Если это не общение святых, то, во всяком случае, общение джентльменов».
«Вы хотите сказать: дам! – возразил он. – Нил, ваше общение – это дамский клуб. Один день в неделю отведён для джентльменов, и несколько джентльменов снисходят до него. Тем не менее, я согласен, что это общение джентри. Это объясняет малочисленность членов и, несмотря на малочисленность, относительно широкое влияние».
«Епискособлазнялы» – так он называл епископалов и особенно священников этой церкви. Он утверждал, что епископальные священники чаще, чем все другие священники вместе взятые, становятся предметом поклонения жён, сестёр, кузин и тётушек остальных людей. В светском обществе такая привязанность обычно заканчивается тем, что жена сбегает от мужа к соблазнителю[130]. Он с удовлетворением отметил, что сейчас в разгаре замечательная реформа – он обратил внимание, что органисты теперь, в основном, мужчины.
IV
Те, кто читали все сочинения Бирса, понимают, что он высоко оценивал Иисуса – не Иисуса, которого дали нам христиане, а Иисуса-человека. Он считал, что это был лучший человек, который жил на земле, и что у него была самая здравая философия. Более того, Иисус выполнял свои предписания. Бирс считал, что Иисус не был божеством, не был сыном бога, он был великим и хорошим человеком. Бирс беспощадно высмеивал тех людей, которые придавали Иисусу свои собственные черты. По Амброзу Бирсу, Иисус, который действительно существовал, был примером для подражания, достойным высмеивания не больше, чем добродетель. Бирс шёл по жизни рядом с Иисусом и сделал очень много хорошего и мудрого. Бирс не был склонен верить, что Иисус был более благороден по природе, чем множество других людей, но он был достаточно хорошим. Возможно, никого лучше него никогда не было. Поэтому Бирс ни разу в разговорах со мной не позволил себе бросить тень на человека Иисуса, перед которым он благоговел. Его выпады были направлены против того Иисуса, которого создали христиане и только христиане, а не приверженцы других религий. Те, кто хочет посмотреть на Иисуса – богоподобного человека – глазами Бирса, должны прочитать его эссе. Здесь нет места, чтобы приводить его.
