Кирилл Константинов - Рокоссовский. Командующий Парадом Победы
Ухудшалась обстановка и южнее. 19 августа противник силами двух танковых армий предпринял мощное наступление на Сталинград. Уже через три дня немцы, прорвав нашу оборону, вышли к Волге. 23 августа город был подвергнут ожесточенной бомбардировке и через несколько часов потонул в огне и дыму.
Осознавая стратегическую и политическую значимость этого направления, Ставка всемерно старалась усилить его войсками. В августе Сталин несколько раз звонил Рокоссовскому и просил помочь войсками Сталинграду. Комфронтом неизменно направлял туда танковые соединения. 13 сентября немцы начали штурм города. Жестокие бои шли сначала в предместьях, затем они переместились в центр. От постоянных бомбардировок и артобстрелов уцелевших зданий практически не осталось. Плотно застроенный город горел, постепенно превращаясь в пустыню. К 26 сентября гитлеровцам удалось практически полностью овладеть Сталинградом. В их планах был захват и всего берега Волги в районе города, но сделать это немцам не позволяла прижатая к реке героическая 62-я армия генерала В. И. Чуйкова, мужественно удерживавшая плацдарм.
В последних числах сентября Рокоссовскому вновь позвонил Верховный Главнокомандующий. Вместо ставших привычными разговоров о помощи соседям Сталин неожиданно поинтересовался, не скучно ли тому на Брянском фронте. Удивленный Рокоссовский сказал, что длительное затишье на этом участке действительно тяготит его. В ответ на это Верховный приказал немедленно прибыть в Москву. Такое предписание немало удивило Рокоссовского. Что скрывалось за ним? Тем не менее, отдав необходимые приказания, вскоре он уже ехал в столицу.
Гроза над ВолгойВ течение последних недель в Ставке разрабатывали план удара по врагу, прорвавшемуся к Волге. Специально для этого Г. К. Жуков и А. М. Василевский (с 26 июня он был утвержден в должности начальника Генштаба) вылетали в район Сталинграда, анализировали сложившееся там положение, оценивали возможность проведения этой операции. В результате было решено создать мощную группу, состоящую из трех армий и нескольких танковых корпусов. Этими силами следовало атаковать противника с фланга, из района города Серафимович. Реализацию этого плана решено было поручить генерал-лейтенанту Рокоссовскому.
В Ставке его встретил Жуков, находившийся уже в должности заместителя Верховного Главнокомандующего. Он ознакомил Рокоссовского с общей концепцией предстоящего удара и спросил, не имеет ли тот каких-либо предложений. Генерал ответил, что прежде всего необходимо организовать штаб, в который входили бы его помощники из штаба Брянского фронта. Сама же операция представляется ему необходимой и своевременной. Что касается ее деталей, то… Разговор неожиданно прервался. Рокоссовского вызвал к себе Сталин.
Выяснилось, что обстановка резко изменилась: гитлеровцы сумели прорваться к Волге, советские части, сражающиеся там, практически окружены, 62-я армия Чуйкова – в критическом положении. Подготовленные для контрудара силы перебрасываются непосредственно в район Сталинграда.
Вместе с представителем Ставки Жуковым Рокоссовский немедленно вылетел к месту нового назначения. Тяжелые бои шли повсеместно. Большинство резервов было уже израсходовано, а тактическое и техническое преимущество гитлеровцев преодолеть не удавалось. Вражеская авиация господствовала в воздухе, нанося постоянные удары по советским позициям. Держаться уже не было сил. Но командование при этом требовало атаковать врага и отбрасывать его от Волги.
Вскоре после приезда и Рокоссовскому, и Жукову стало ясно, что изменить положение дел в Сталинграде можно, лишь перейдя к обороне. При этом следует немедленно готовить мощную наступательную операцию. 1 октября представитель Ставки приказал Рокоссовскому вступить в командование Сталинградским фронтом (вскоре его переименовали в Донской), а сам отбыл в Москву. Отсутствие Жукова развязывало Константину Константиновичу руки. Он уже не раз наблюдал, да и сам сталкивался с тем, как Жуков открыто вмешивался в процесс управления войсками. При этом ответственность за результат операций оставалась на плечах командующих фронтом, армией, дивизией. Работать в таких условиях Рокоссовский не мог. Ему как воздух была необходима атмосфера творческой самостоятельности. Поэтому отъезд представителя Ставки он воспринял с радостью.
Вновь, как и бывало раньше, в кратчайший срок предстояло ознакомиться с обстановкой и принять действенные меры для отпора врагу. В распоряжении Рокоссовского оказывались 4 общевойсковые армии и 1 танковая (4-я танковая армия – под Сталинградом ее называли «четырехтанковая», иронизируя по поводу нехватки машин в ней). Фронт растянулся на расстояние более 400 километров. Новый комфронтом решил лично объехать все армии, побеседовать с их командующими. В ходе этих встреч Рокоссовский понял, сумел уяснить для себя сильные места нашей обороны. Их предстояло использовать, чтобы для начала втянуть противника в затяжные бои, выиграв таким образом время.
Во время этого объезда произошла забавная история: на КП 66-й армии комфронтом не застал ее командира – генерала Р. Я. Малиновского. Выяснилось, что тот выехал в войска. Рокоссовский отправился «по его следам» сначала в дивизию, затем в полк, батальон и, наконец, застал командарма в одной из рот на переднем крае. Там они и познакомились. Малиновский признался, что таким образом он пытался не попасться на глаза начальству, которое в последнее время требовало от его армии выполнения нереальных задач. Однако в ходе беседы командарм убедился, что Рокоссовский – командующий особенный. Он не судья, а партнер в общем деле.
В связи с этим вспоминается эпизод времен обороны Москвы в 1941 году, преподносимый скорее как байка. Генерал-майор Лелюшенко, стараясь не встречаться с Жуковым, каждый раз, когда тот приезжал в его армию, приказывал своим заместителям сообщать комфронтом, что он отбыл в войска. Вскоре Жуков догадался об этом ухищрении Лелюшенко и в один из визитов резко спросил дежурного генерала, где находится командарм. Тот ответил, что он возглавляет рейд по тылам противника, и показал на схеме, где именно. Жуков, вглядевшись в карту, улыбнулся и произнес: «Он что, боится меня больше, чем Гудериана?!»
Между тем время шло, а противник все усиливал натиск. Созданную ударную группировку приходилось использовать как резерв, выдергивая из ее состава то одну, то другую часть. Тем не менее Ставка всемерно старалась сохранить это соединение для контрудара по врагу. Ситуация под Сталинградом была похожа на ту, которая складывалась в 1941 году под Москвой. Разница заключалась лишь в том, что сейчас сражение уже давно шло в самом городе.
