Тоти Даль Монте - Голос над миром
Мои друзья решили отпраздновать это приятное событие, и мы распили несколько бутылок шампанского.
* * *В связи с этим хочется рассказать, как я контрабандой провозила свои бриллианты. Я навсегда запомнила треволнения, которые мне довелось пережить при возвращении из последнего турне по Соединенным Штатам.
В Сан-Франциско я купила картины, вазы, китайские статуэтки и множество разных безделушек. До Гавра все шло как нельзя лучше. Неприятности начались уже недалеко от дома, на границе. Швейцарские таможенники всегда отличались тщательностью и строгостью досмотра, и я изрядно волновалась. После проверки паспортов я стала с трепетом ждать прихода таможенников. Наконец один из них явился и спросил, везу ли я с собой вещи, подлежащие пошлине. Еще бы! Я везла три полных чемодана всякого добра… Я еле слышно ответила: «Да так, кое-что» — и стала лихорадочно рыться в сумочке, ища ключи. Тут, на мое счастье, упал мой паспорт. Чиновник любезно поднял его, а когда он прочел мое имя, я была спасена. Он поудобнее устроился на диване и, забыв о досмотре, рассыпался в любезностях и похвалах, забрасывая меня вопросами и восторженно восклицая:
— Ах, у вас ангельский голос! Ах, Тосканини — великий дирижер! «Лючия ди Ламмермур», ах, какая это чудесная опера! Ах, как вы великолепно пели в «Риголетто»!
Он, наверно, долго еще восхищался бы моим пением, если бы я не подарила ему фотографию с надписью.
* * *Не могу не вспомнить случаи с моими собачками. Я уже писала, что очень люблю эти милые существа, которые нередко развлекают нас в часы одиночества. Чтобы понять, как много значит для хозяина ласковая, грациозная и преданная собачка, нужно, наверно, как я, надолго отлучаться из дому и одной колесить по свету, оставив вдали родных и близких.
Но очень трудно возить с собой собаку, пусть даже небольшую (а мне всегда нравились маленькие собачки), особенно в англо-саксонских странах, где запрещен даже временный импорт собак, кошек, попугаев и других домашних животных и птиц.
После неугомонного Пирипиккио я бесконечно привязалась к Титине, изящному, живому и на редкость умному тойтерьеру. Титина походила на крохотную темно-коричневую лошадку с пятнышками на мордочке. Ласковая и нежная, она повсюду следовала за мной, и все любовались ею. Я приводила собачку даже в театр, а перед выходом на сцену запирала ее в артистической уборной.
Однажды ее непослушание и моя небрежность едва не сорвали представление «Риголетто» в «Ла Скала».
Выйдя из артистической уборной, я забыла закрыть дверь, и Титина, которой надоело лежать на своей подстилке, отправилась прогуляться по сцене. Исполняя с Галеффи дуэт, я внезапно заметила в глубине сцены Титину. К счастью, в четвертом действии сцена освещена довольно слабо, но я все же похолодела от страха при мысли, что Титина увидит меня, подойдет, виляя хвостом, и, как обычно, начнет ластиться ко мне.
Я услышала, как служанка и рабочие сцены тихонько звали мою Титину, наконец высунулась чья-то рука и схватила собачонку. Опасность миновала, но я ужасно боялась, что Тосканини со своего пульта все видел.
Мой прежний любимец Пирипиккио был маленьким чудом природы. Слушая мое пение, он научился подражать мне и сопровождал мои сольфеджио удивительно музыкальным повизгиванием.
Тосканини не верил рассказам об удивительном слухе Пирипиккио. Он скептически улыбался, но после моих настойчивых просьб согласился послушать и Пирипиккио. «Одной собакой меньше или больше, не все ли равно», — сказал он.
Опыт удался на славу, и Тосканини смеялся до слез, а потом шутливо говорил, что наконец-то нашел для Тоти замену.
Когда я отправилась во второе австралийское турне, то твердо решила взять с собой Титину. По соглашению с дирекцией ее включили в «состав труппы». Она считалась «необходимой» для постановки «Дон Паскуале»: мою собачку должны были торжественно пронести по сцене в корзине как подарок невесте.
Эта сценка очень понравилась австралийским зрителям. Титина получила свою порцию аплодисментов и, казалось, даже прониклась всей важностью своей роли.
Увы, жизнь в Австралии была для моей любимицы не слишком веселой. Едва мы прибыли в Мельбурн, на борт парохода явились два полисмена и увезли Титину прямо в театр, откуда было запрещено выводить ее на улицу. И так было во всех городах, где мы выступали.
После Титины у меня была Фрида, собачка английской породы, нежно-розового цвета. Она тоже была очень ласковой, но отличалась капризным нравом и доставляла мне массу хлопот.
Среди моих песиков был и один самоубийца. Звали его Робби. Йоркширской породы, с длинной темно-серебристой шерстью, он был очень предан мне, но в разгар любовных настроений вечно норовил удрать. В моем миланском доме на улице Куадронно он долгие часы проводил, лежа на подоконнике третьего этажа. Стоило ему, однако, завидеть на улице другую собаку, он тут же начинал лаять и рваться из комнаты.
Вскоре он воспылал страстью к маленькой белой болонке, которая часто прогуливалась под моими окнами. Маленькая болонка была, видно, большая кокетка. Робби буквально сгорал от любви.
Однажды, когда эта чаровница вышла из-за угла, Робби не утерпел и бросился вниз с подоконника, мгновенно разбившись насмерть.
Я долго не могла прийти в себя и твердо решила больше не заводить собак.
Но в Японии мне подарили Мичико, удивительно смышленого и немного загадочного, как сама восточная природа, песика. Вернувшись домой, я решила оставить его у себя на вилле в Барбизанелло, где уже обитала Фрида.
Завидев «иностранца», Фрида вначале очень разозлилась и стала гневно лаять. Но потом женский инстинкт одержал победу, и она подружилась с Мичико, покорившим ее сердце своей экзотической красотой. Видно, у собак от дружбы до любви тоже один шаг, и в один прекрасный день я обнаружила, что галантный японец соблазнил мою Фриду. От их необычного брака родилось трое грациозных щенят. Мы назвали их: Аксум, Адуа, Маккале; это было начало рождения целой династии.
XXII. Австралийские воспоминания и свадьба в Сиднее
Из Соединенных Штатов я отправилась в Канаду, где дала несколько концертов, а оттуда после долгого и очень приятного плавания по Тихому океану прибыла в Австралию. На пути мы дали концерт в Гонолулу, столице Гаваи. Этот поистине райский уголок произвел на меня неизгладимое впечатление. Меня переполняли необъяснимый восторг и радость жизни.
Там, на Гавайских островах, мне случилось своими глазами увидеть странное, совершенно невероятное зрелище. Мы поехали осматривать плантацию ананасов, раскинувшуюся на огромной площади. Воздух здесь был напоен каким-то одуряющим ароматом, а пейзаж казался фантастическим, совершенно неземным.
