Гарольд Лэмб - Сулейман Великолепный. Величайший султан Османской империи. 1520-1566
Таким образом, после смерти султан не имел наследников, кроме единственного из его выживших сыновей. Другие сыновья в то время умерщвлялись в соответствии с безжалостным законом, введенным Мехметом Завоевателем.
Насчет этого закона у Сулеймана тоже были свои соображения. Он обрекал на смерть лишь по одному мальчику из потомства Гульбехар и Роксоланы. Остальные оставались живы. Однако неумолимый закон пережил бы султана, если бы перед смертью он не нашел способ от него избавиться.
Между тем Роксолана продолжала возвышаться в гареме.
С каждым годом русская затворница все больше овладевала сердцем султана. Она подарила ему двух сыновей, которых он назвал именами своего отца и деда – Селимом и Баязидом. Теперь Сулейман довольно часто переходил коридор, отделявший гарем. Он нуждался в общении с сообразительной русской женщиной даже больше, чем в ее ласках.
Роксолане, как ее называли европейцы, удавалось каким-то образом меняться к каждому визиту султана. То она надевала золотистую тюбетейку, то перехватывала распущенные русые волосы лентой из жемчугов. То представала перед ним стройным отроком в доломане, то танцовщицей в облачении из тонкой ткани, сквозь которую просвечивали груди и бедра. В отличие от нее Гульбехар, первая любовь султана, всегда была одной и той же, даже если подкрашивала веки краской или заплетала в длинные косы цветы граната.
Таким же способом русской удавалось держаться обособленно в гареме (хотя при ней был штат служанок-рабынь, чтобы обслуживать ее, и черных евнухов, чтобы информировать о происходящем за пределами гарема). Мать султана, Хафиза, терпела Роксолану, поскольку та не оспаривала ее власти. Кроме того, славянка всегда была в веселом расположении духа.
И еще. Сулейман глубоко уважал свою мать, как это было в традициях сыновей турок. Роксолана никогда не пыталась изменить деликатный баланс чувств между затворницей-матерью и знаменитым сыном. Обособившись от власти валиды над гаремом, она полагалась на великодушие султана, даже в вопросах карманных денег. Обитатели гарема называли ее Хассеки Хуррам, Любимая Веселая.
До сих пор, согласно строгой иерархии турецкого гарема, мать султана осуществляла верховную власть над женской половиной. Гульбехар была на втором месте как первая кадын – мать Мустафы, сына, родившегося первым, наследника. Роксолана занимала третье место, как вторая кадын.
Черкеска и славянка неизбежно вели между собой хотя и молчаливую, но беспощадную борьбу. Во всяком случае, достоверно известно, что однажды они подрались. При этом более хрупкая Роксолана пострадала больше. Несколько дней после этого она под разными предлогами уклонялась от встреч с Сулейманом, но ни разу затем не пожаловалась, благодаря чему завоевала еще большие симпатии султана.
Более того, она открыто заявила, что опасается за жизнь двух своих сыновей, беззащитных малышей, игравших у фонтана во дворике матери султана. Сын Гульбехар достиг половой зрелости и совершеннолетия, что позволяло отправить его на воспитание за пределы гарема.
И получилось так, что, когда Мустафу отправили в одну из провинций овладевать военным искусством, Гульбехар тоже покинула сераль, чтобы его сопровождать. Она понимала, что Сулейман отдаляется от нее. Мустафа, который должен был наследовать власть Сулеймана, оставался единственной ниточкой, связывающей ее с султаном.
В тот год Брагадино, венецианский дворянин, писал относительно Гульбехар, что «ее господин перестал обращать на нее внимание».
Прибытие первых пословИ вот появились первые плоды ожидания султана. В декабре 1527 года венгры сами прислали к нему гонцов с просьбой о помощи.
В Венгрии, как и следовало ожидать, начался конфликт между двумя соперничавшими королями.
Фердинанд Габсбург, лучше вооруженный и опирающийся на поддержку непримиримых богемцев, в короткое время оккупировал Буду и вторгся на равнину, вытесняя армию Януша Заполяи.
Потерпев поражение на поле боя, Заполяи обратился за помощью к Сулейману. Обращение обрадовало султана, но и вызвало раздражение. Ибрагим резко отчитал гонца из Венгрии:
– Ты прибыл слишком поздно. Надо было приехать до коронации твоего господина. Как посмел твой господин считать себя хозяином Буды? Разве он не знал, что ею владеет мой господин? Земля, на которой отпечатались копыта коня султана, навечно остается за ним… Брат, ты прибыл сюда от слуги султана. Если ты привез дань, отдавай ее, в противном случае разговаривать бесполезно.
Гонцам от Габсбургов был оказан иной прием. Многоликий Ибрагим сыграл перед ними другую роль – обходительного хозяина, позволяющего высказаться каждому из гостей. (Он хотел знать намерения и силу Габсбургов).
Оба немца, Хаборданакц и Вайксельберг, удостоились церемониала встречи по высшему разряду. Мимо них прошел торжественным маршем строй янычар. Все паши Дивана сидели во время приема гостей в парадном облачении. Со своей стороны немцев сопровождал отряд из четырехсот рыцарей, закованных в латы. На встрече царил дух имперского величия. Ибрагим потешил душу, расспрашивая гонцов короля Богемии и Германии – он не упоминал Венгрии, – хорошо ли они доехали, удобно ли разместились и что собирался передать через них король.
Хоборданакц сказал, что он счастлив от сознания того, что король Венгрии и турецкий султан являются непосредственными соседями.
И б р а г и м:
– Разве вы не знаете, что султан побывал в Буде?
Х о б о р д а н а к ц (грубо):
– Там осталось немало следов его пребывания.
И б р а г и м:
– Но замок, что с ним?
Х о б о р д а н а к ц:
– Стоит целым и невредимым.
И б р а г и м:
– И знаете почему?
– Потому что этот королевский замок расположен за городом.
– О нет. Он невредим потому, что султан пожелал сохранить этот замок для себя. Он владеет им по воле Аллаха.
Х о б о р д а н а к ц:
– Мы знаем о замыслах султана. Но ведь даже Александру Великому не удалось осуществить подобные замыслы.
Ибрагим не мог оставить это высказывание без ответа (зная, что их слушает Сулейман, с которым грек часто обсуждал помыслы Александра). Он спросил гонца резким тоном:
– Вы хотите сказать, что Буда больше не принадлежит султану?
– Могу только сообщить, что мой король владеет Будой.
Ибрагим воспользовался случаем расспросить гонца о способностях и возможностях Фердинанда:
– Почему вы называете его мудрым? Что вы подразумеваете под мудростью? В чем состоит его храбрость? Что вы скажете о боевых возможностях его армии?
Хоборданакц не преуспел в попытках создать портрет Фердинанда как идеального монарха. Имитируя наивное любопытство и недоверие, Ибрагиму удалось выудить из гонца полезную информацию. Только в конце разговора визирь сбросил маску простодушия. Гонец объяснил, что Фердинанда поддерживали его могущественные соседи.
