Евгений Полищук - «Ахтунг! Покрышкин в воздухе!». «Сталинский сокол» № 1
«В будущем, – рассуждала Мария, – он, конечно, не обманет, не такой он человек. В этом я уверена. Но ведь война. Она может разбросать нас по разным фронтам. К тому же он истребитель, а они так часто гибнут… Что же делать? Как быть?»
Над их дальнейшей судьбой она размышляла последнее время постоянно. Ее сомнения в один прекрасный день были разрешены неожиданно быстро и решительно.
Из разговоров с Александром Мария узнала, что он не любит писать письма. Увидеться – это здорово, а письма – это он не любил. Даже домой, в Новосибирск, он редко посылал весточки. Она сразу же подумала, что такая же участь может постигнуть и ее, и потому решила действовать.
– Ты пойми, – стала она убеждать Сашу, – для счастья близкого тебе человека достаточно всего двух слов: жив и здоров. Нужно домой писать регулярно.
– Исправлюсь, – пообещал он. – Да и о чем сейчас писать: в боях мы пока не участвуем, готовимся к приему новой техники.
– Это тоже небезопасно. В любом случае о матери нельзя забывать. – У нее чуть не сорвалось с языка – и обо мне тоже, но она вовремя спохватилась.
На следующий день после этого разговора Саша пришел вечером в санчасть, вызвал Марию и сообщил:
– Я сегодня написал матери письмо и сообщил в нем, что женился.
От такой неожиданной новости у нее все сжалось внутри.
– И на ком же ты женился? – с безразличным видом спросила она.
– Как на ком? Да на тебе, на ком же еще!
– На мне-е?! Ну… А меня ты спросил, пойду ли я за тебя?
– А что тут спрашивать? И так все ясно.
– Вот как!.. Все ясно…
Она отвернулась. Слезы непроизвольно брызнули из глаз. Она всегда мечтала о романтическом объяснении с любимым, а в жизни вот как получилось… Саша вдруг услышал тихий всхлип и только теперь сообразил, что она плачет. Осторожно взяв за плечи, он повернул девушку к себе. Слезы дрожали на ее ресницах и катились по щекам.
– Мария, дорогая моя… – непроизвольно вырвалось у него.
Он обнял ее и с мягкой нежностью поцеловал мокрые от слез глаза, губы… Она заплакала еще сильней и прижалась к нему.
– Мария, родная моя, любовь моя, – шептал он, зарываясь лицом в ее волосы и вдыхая их нежный запах.
Над ними в темноте тихо покачивались и вздыхали ветви платана, где-то далеко слышалось шипение морского прибоя. Саша мягко разжал руки и увлек Марию к тенистому, обрывистому склону.
– Давай сначала присядем, – предложил он, – и обо всем спокойно поговорим. – Она послушно пошла за ним. – Давай, устраивайся поудобнее. Вот… Молодец. Хочешь яблоко? Попробуй, очень сладкое. Это Андрей Труд где-то раздобыл.
Он тоже взял яблоко и уселся возле нее на землю. Разговор у них был долгим и обстоятельным. С этого момента они решили считать себя мужем и женой, но свои отношения от окружающих на время скрыть. Во-первых, командир БАО неоднократно грозился девушкам, заявляя, что сожительство между военнослужащими снижает боеспособность части, и если он узнает, что кто-то из них нарушил запрет – выгонит немедленно, причем с такой характеристикой, что и на порядочную гауптвахту не возьмут. Во-вторых, и самому Александру могло не поздоровиться. Командир полка и его дружки могли воспользоваться этим предлогом и устроить ему какую-нибудь гадость. Поэтому следовало немного подождать, пока наступят лучшие времена.
Трудно сказать, насколько успешно им удавалось скрывать свои отношения, но, по крайней мере, в санчасти Марию никто не донимал. Все шло нормально, пока в один прекрасный день всю их конспирацию буквально одним махом не разрушил Вадим Фадеев.
В этот день друзья решили поплавать по морю на лодке. Отошли от берега на приличное расстояние.
– Вадим, хочу поделиться с тобой одной новостью, – вдруг сказал Саша. – Я люблю Марию и решил на ней жениться.
Вадим от неожиданности выронил весло.
– Ты что, сдурел! – воскликнул он. – Война кругом, а он жениться надумал. Ты что, не понимаешь?! Тебя вполне могут сбить, и она останется одна, да чего доброго, еще с ребенком! Война и без тебя вон сколько сирот наплодила. Нет, жениться я тебе решительно не советую! Понял?
Саша только улыбался. Он уже все обдумал, решил, и повернуть его с выбранного пути теперь было невозможно. А Вадим все никак не мог успокоиться.
Эх, дорогой Вадим! Рассуждая так здраво, он и представить себе не мог, что не пройдет и трех месяцев, как в поселок Аджи-Кабул, куда перебазируется ряд истребительных полков, в том числе и 16-й, для освоения новых истребителей, прибудут проведать мужей две женщины веселого нрава, что с их участием начнутся по вечерам частые застолья и в этой компании Вадим познакомится с одной из них, красавицей Людмилой, влюбится в нее и уведет от мужа. Потом она последует за ним на Кубань и сыграет в его судьбе роковую роль.
Но это будет через три месяца, а сейчас неуемный, бесшабашный Фадеев никак не мог носить в себе такую сногсшибательную новость. Его душа требовала театрального представления, и он его не приминул устроить.
Едва лодка причалила к берегу, как Вадим куда-то заторопился. Как потом оказалось – в санчасть. Вскочив в приемную, прямо с порога, в присутствии около тридцати больных, медсестер и врача, он прогремел:
– Машенька, Сашка Покрышкин прислал меня узнать: ты его любишь?
В комнате все затихли и уставились на Марию. От неожиданности услышанного, так тщательно скрываемого от посторонних, от того, что оказалась в центре внимания присутствующих, она растерялась и покраснела. Тут до Вадима дошло, что он перегнул, допустил оплошность и что надо как-то срочно исправлять положение. Он подошел к девушке, обнял ее за плечи и, склонившись к ее лицу, как ему показалось, очень тихо пробасил:
– Машенька, ну что ты так смутилась? Все хорошо! Сашка велел передать, что он тебя очень любит и хочет на тебе жениться. Не расстраивайся!
И тут приемный покой взорвался хохотом. Смеялись все: и больные, и здоровые. Когда успокоились, стали обмениваться мнениями. Фадеева знали как заправского балагура и шутника, но тут ему почему-то сразу поверили и восприняли новость с одобрением. Пара была подходящей друг другу. Дошла ли эта новость до командования, осталось неизвестным. Вероятно, нет, иначе влюбленные это сразу бы на себе почувствовали.
Вскоре Фадеев, накупавшись в холодном море, угодил в лазарет. Вот уж где он развернулся: никто не скучал от его шуток и всяких историй, а Марии, конечно, доставалось больше всех. Стоило ей появиться в лазарете, как он подхватывался с кровати, на которой с трудом умещался, закутывался в серое армейское одеяло и начинал исполнять арии из опер или, в худшем случае, свою любимую, волжскую «Эй, дубинушка, ухнем». Неожиданно этот двухметровый гигант с рыжей бородой мог начать декламировать монолог Гамлета «Быть иль не быть», или читать какие-то другие стихи. А больным развлечение. Между прочим, они в его присутствии быстрее поправлялись.
