Владимир Хандорин - АДМИРАЛ КОЛЧАК: ПРАВДА И МИФЫ
Важнейшую роль играло то, что в руках Колчака оказался золотой запас России, захваченный войсками Комуча в Казани в августе 1918 года и позднее перевезенный в Омск. Здесь он и хранился в виде золотых монет и слитков, а также ювелирных изделий, платины, серебра и ценных бумаг. Золотой запас оценивался в 650 миллионов рублей золотом по довоенному курсу, что представляло по тем временам огромную сумму. Правительством Колчака было израсходовано в счет уплаты царских долгов и за поставки союзников 240 миллионов золотых рублей (строго говоря, 280, но 40 миллионов так и не дошли по назначению, будучи под шумок событий «задержаны» атаманом Г. Семеновым в Чите).
Но обойтись без этих поставок было невозможно, ибо в обстановке хозяйственной разрухи в годы Гражданской войны промышленные предприятия снизили выработку в несколько раз. То же самое наблюдалось на советской территории, но там, как уже говорилось, хватало военных запасов с царских складов.
В отличие от нашей нынешней эпохи, в то время Запад верил в скорое восстановление в России правового государства. Уж слишком недолговечным казался режим большевиков. Об этом говорят многие факты и прежде всего, помимо отмеченной нами серьезной материальной помощи белым, интерес союзников к инвестициям в российскую экономику, практически отсутствующий (увы!) в наши дни. Крупные западные компании питали живейшие надежды насчет возобновления и развития своего участия в разработках русской нефти, угля и железа, в строительстве новых предприятий. Американцы, например, при Колчаке даже заявляли о своем намерении строить в городах Сибири небоскребы по образцу своих. В Иркутске было открыто сибирское представительство Союза американских фабрикантов.
И все равно, несмотря на все поставки союзников, Красная армия (и это признавали наиболее честные советские историки, вроде Н. Какурина) неизменно превосходила белых по количеству оружия: настолько велики были царские запасы и настолько недостаточна союзническая помощь белым (так, Деникину англичане поставили всего несколько десятков танков, хотя имели их тысячи, и после Первой мировой войны они были у них в явном переизбытке).
Но, несмотря на зависимость белых армий от поставок союзников, и Колчак, и Деникин, хотя и были вынуждены порой считаться с их позицией, диктовавшейся собственными политическими видами и выгодами этих держав, никогда не переходили грань между отдельными дипломатическими уступками и подчинением, вопреки утверждениям советской пропаганды, которой было выгодно изображать белых «ставленниками международного империализма». В целом они твердо отстаивали национальные интересы России, как они их понимали, и не допускали вмешательства союзников в свои внутренние дела.
Об этом свидетельствуют и приведенный выше факт отказа Колчака передать русские войска под командование французского генерала М. Жанена, и его последующий отказ передать под охрану союзников золотой запас России. По воспоминаниям министра Г. Гинса, при этом он без обиняков сказал им: «Лучше пусть это золото достанется большевикам, чем будет увезено из России».[115]
И еще один яркий пример. На Дальнем Востоке, где по существу хозяйничали «союзники» японцы и американцы, власть белых была, по сравнению с Уралом и Сибирью, призрачной. Позднее Колчак на допросе сам признал, что пребывание на Дальнем Востоке по пути в Сибирь в 1918 году оставило у него самое тяжелое впечатление, а именно, что этот край надолго потерян для России. И даже в дни его правления его уполномоченный на Дальнем Востоке Яшнов публично, в интервью прессе, говорил, что в этом крае «у правительства нет реальной силы, на которую можно было бы опираться»,[116] и прямо отмечал двуличие и коварство политики Японии, поддержку ею центробежных сил в России (в лице удельных князьков типа атамана Семенова), в то время как Соединенные Штаты были больше заняты европейскими делами, а Китай еще слишком слаб, чтобы активно вмешиваться в международную политику. Сам Колчак в конфиденциальной беседе с американским дипломатом Гаррисом в марте 1919 года признавался, что «его правительство не может контролировать положения на Дальнем Востоке».[117] Отношения между белыми и союзными войсками здесь были не лучшими, по причине слишком своевольного поведения последних, нередко случались конфликты и мелкие столкновения.
И вот осенью 1919 года, уже когда армии Колчака терпели поражение за поражением и отступали, во Владивостоке произошел крупный инцидент. В ответ на поступившую информацию о подготовке эсерами восстания командующий Приамурским военным округом генерал Розанов ввел в город дополнительные войска, в том числе и на территорию, занятую «союзными» японскими и американскими войсками. Дальневосточное «союзное» командование в ответ предъявило Розанову ультиматум о выводе русских воинских частей из Владивостока вообще, угрожая в противном случае применить силу. Реакция Колчака была немедленной и яростной.
Из приказа Колчака командующему Приамурским военным округом генералу Розанову от 29 сентября 1919 г.:
«Повелеваю вам оставить русские войска во Владивостоке и без моего повеления их оттуда не выводить… Требование о выводе их есть посягательство на суверенные права Российского правительства. Сообщите союзному командованию, что Владивосток есть русская крепость, в которой русские войска подчинены мне и ничьих распоряжений, кроме моих и уполномоченных мною лиц, не исполняют. Повелеваю вам оградить от всяких посягательств суверенные права России на территории крепости Владивосток, не останавливаясь, в крайнем случае, ни перед чем… Адмирал Колчак».[118]
Содержание и тон данного документа не оставляют камня на камне от инсинуаций советской пропаганды относительно «ставленника иностранных держав», которые по недомыслию повторяют и до сей поры отдельные журналисты-«компатриоты» вроде С. Кара-Мурзы.
И что наиболее показательно, проявление твердости и отпора со стороны белых предводителей в таких случаях всегда было результативным. Так и в данном случае «союзники» стушевались, и инцидент замялся. Достойный ответ Колчака «зарвавшимся иностранцам», как писала о них белая пресса, укрепил его авторитет и снискал ему горячую поддержку в общественных кругах, засыпавших его поздравлениями по случаю победы в этом конфликте.
Другой инцидент такого рода, хотя и менее крупный, чем только что описанный, произошел в том же Владивостоке. Некий полковник Шарапов убил американского солдата, который в пьяном виде оскорбил и ударил его. Несмотря на давление американцев, наш военный суд в пику «союзникам» оправдал полковника.
