Мертвый лев: Посмертная биография Дарвина и его идей - Винарский Максим

Вот упомянутый выше Герберт Спенсер: «Негры, отправляющиеся при любом постигшем их бедствии в лес и молящиеся о помощи духам умерших родственников, показывают этими действиями низшую природу своей расы» (курсив мой. – М. В.) {212}.

Вот немецкий биолог Эрнст Геккель, рассказ о котором впереди: «Низшие люди (австралийцы, африканские негры, тасманийцы) со всей очевидностью близки к высшим обезьянам (горилла, шимпанзе, оранг), намного ближе, чем высшие человеческие расы» {213}.

Их менее выдающиеся (и потому давно и прочно забытые) современники вообще не стеснялись в выражениях. Один из немецких коллег Геккеля утверждал, что существуют «человеческие племена, стоящие даже ниже [некоторых] животных». Их умственные способности уступают интеллекту слонов, лошадей и собак. Бывают якобы и такие племена, которые способны к членораздельной речи не больше, чем говорящие попугаи {214}.

Нечастые, но довольно характерные социал-дарвинистские высказывания можно найти в приватных письмах Чарльза Дарвина, не предназначенных для публичного распространения. Как либерал по своим политическим взглядам, он положительно относился к свободной экономической конкуренции и критиковал профсоюзы, стремившиеся ее ограничить в интересах рабочих. Это, по мнению Дарвина, может принести «большой вред прогрессу человечества в будущем» {215}. Часто цитируют его письмо 1881 г., в котором он обсуждает многовековую борьбу европейцев с турками, скорее всего, под впечатлением событий недавней Русско-турецкой войны:

Он совсем не радовался гибели «низших рас» и не воспевал «бремя белого человека», миссия которого – нести свет культуры и цивилизации отсталым «дикарям» {217}. Скорее, Дарвин с грустью констатировал исторический факт истребления одних рас другими, что, однако же, представлялось ему неизбежным, вполне соответствующим предсказаниям его теории.

Но даже будь Дарвин абсолютно аполитичен, он и его учение были просто обречены оказаться в интеллектуальной ловушке социал-дарвинизма. Мина замедленного действия заложена в самой его теории, требовалось лишь развить ее логически. Если человек – всего лишь один из видов животных, возникший в ходе биологической эволюции (отрицать это решительно невозможно), то он должен подчиняться тем же эволюционным законам, что и прочие живые существа. На неизбежность социал-дарвинизма указывает сама быстрота, с которой он возник. Если оставить в стороне Спенсера, то победное шествие социал-дарвинизма по Западной Европе началось уже через три года после опубликования «Происхождения видов». А завязался этот исторический сюжет с того, что французы называют cherchez la femme.

Дарвин очень хотел, чтобы «Происхождение видов» было издано на французском, но долго не мог найти переводчика, раз за разом отсеивая предложенных кандидатов. Одному оказался не по зубам перевод научной терминологии, другой был на дурном счету у парижских издателей за свою близость к социалистам (включая Александра Герцена, русского эмигранта, обитавшего в Лондоне) {218}. Наконец Дарвину удалось найти француженку Клеманс Огюстин Руайе (1830–1902), жившую в то время в Швейцарии (рис. 5.2).

Это была личность во всех отношениях незаурядная {219}. Она представляла собой редкий в те времена и сильно раздражавший многих тип ученой женщины, самостоятельно мыслящей и смело вторгавшейся в сферы, которые считались безусловной привилегией мужчин. Недаром Руайе стала одной из первых активных сторонниц и пропагандисток феминизма. Она преподавала музыку и иностранные языки, а увлекшись естественными науками и политической экономией, обратилась к книгам Ламарка, Лайеля и Мальтуса. В начале 1860-х гг. Клеманс уже выступала с публичными лекциями по естествознанию и философии в Париже, Брюсселе и Лозанне. Публицист Константин Скальковский (мы с ним встречались в прошлой главе), считавший себя тонким знатоком женского пола, рассыпался в комплиментах, отмечая, что Руайе отличают «высокий ум и громадная эрудиция, которые, может быть, никогда еще не давались женщине» {220}. Он же привел слова некоего «бельгийского экономиста», писавшего, что «хотя теории этой девицы и весьма нескромны, но жизнь ее, напротив, отличается скромностью».

Рис. 5.2. Слева – Клеманс Руайе в период работы над переводом «Происхождения видов». Справа – она же глазами карикатуриста в 1881 г. {221}

Усвоив труды Ламарка, «скромная девица» стала убежденной эволюционисткой и, по ее собственным словам, «взялась за перевод книги Дарвина, потому что она давала новые доказательства в пользу моих положений» {222}. Но дело было не только в науке. Под влиянием философии французского Просвещения Руайе резко критически относилась к религии и церкви, что протестантской, что католической. Эволюционизм, который она пропагандировала в своих лекциях, был дерзкой вылазкой против консервативных обывателей, заваливших ее «анонимными письмами и карикатурами» {223}. Как и для Дмитрия Писарева в России, «Происхождение видов» стало для Руайе настоящей находкой. В своей автобиографии, написанной от третьего лица, она сообщает:

Но если бы только перевела! Клеманс Руайе решилась выступить в роли незваного соавтора Чарльза Дарвина. Она снабдила перевод, опубликованный в 1862 г., собственными примечаниями, изменила название дарвиновского труда (он стал называться «О происхождении видов, или Закон прогресса живых существ»), а главное – сочинила предисловие длиной в 60 страниц, которое Климент Тимирязев позднее расценил как «каннибальское». В нем Руайе прямо призывала распространить принципы дарвинизма на человеческое общество, подчеркивала природное неравенство, даже неравноценность людей, выступая против эгалитаризма и поддержки «слабых», потому что это «ослабляет расу». Теория Дарвина, по Руайе, доказывает правоту и полезность неограниченной конкуренции в обществе – мысль, которая позже так понравилась американским миллионерам. Все это было густо сдобрено антирелигиозной и антицерковной риторикой. Уже в первой фразе своего предисловия Руайе заявляла, что верит в откровение, но не божественное, а в «откровение человека самому себе», создаваемое прогрессом естественных наук, ведущим к постепенному отказу от древних заблуждений. Она писала о вреде христианской морали, которую призвано заменить новое учение – дарвинизм. Его биологической сущности в предисловии Руайе отвела всего пять страниц.