Сергей Голукович - Поперечное плавание
— Виноват во всем я. Я высылал дозоры, я инструктировал их. Я должен был позаботиться о зубилах для рубки проволочных скруток. Я должен был сплавить вниз по течению понтоны. Какой же я командир роты? Судите меня. Согласен с любым решением трибунала. Прошу дать возможность искупить вину в бою.
Совещался трибунал недолго — минут десять — пятнадцать. Когда он вошел в помещение, все встали. Стали зачитывать приговор: на основании таких-то и таких-то статей старшему лейтенанту Соловьеву определено наказание — два года тюремного заключения, лейтенанту Логинову — полтора года. По залу прокатился ропот. Забившаяся в угол Дуся Балбукова закрыла лицо пилоткой. Председатель трибунала между тем после небольшой паузы сказал, что, учитывая предыдущую безупречную службу осужденных, приговор считается условным. Судимость может быть снята в случае особых заслуг, отмеченных правительственными наградами.
Теперь у всех вырвался вздох облегчения. Трибунал удалился, а присутствующие на заседании заспешили к выходу. Каждого ждали неотложные дела и заботы, но многие все-таки задержались, чтобы подбодрить осужденных. Некоторые подошли пожать руки, а другие одобрительно кивали, улыбались. Борченко дружеским жестом задержал Корнева:
— Зайдем ко мне — поговорить по душам надо.
Штаб батальона Борченко разместился в помещении какого-то учреждения. Комнат хватало, и у комбата был даже отдельный кабинет. Присели, и Борченко, глядя в глаза Корнева, сказал:
— Не Соловьева с Логиновым, а тебя, Виктор Андреевич, надо было судить.
Корнев весь вспыхнул, но сдержался. Все эти дни он испытывал непонятное чувство своей вины, но разобраться в текучке дел толком не успел. А сейчас поймал себя на мысли, что намеренно откладывал это на потом. Борченко же, как яичко из скорлупки, вылупил первопричину.
— Ты на поводу пошел у командира роты. Надо было точно выполнять указание, запрещающее использовать на Буге парк.
— Но у нас не хватало бочек, а в ожидании переправы скопилась уйма скота.
— Нашел бы Соловьев выход.
— Я и сейчас плохо представляю, какой можно было найти выход. Впрочем… можно было по мелководью у берегов построить участки моста на рамах, даже на клетках из бревен. Копер-то был занят на пристани, затмило мне голову, что сваи бить нечем.
— Тебе голову затмило, а люди пошли под суд. Фисюн весь сыр-бор раздул не из-за моста, а вцепился в два погубленных понтона. И еще позволительно спросить: почему только утром поехал на мост? Почему раньше не информировал Соловьева об обстановке?
— Все время был занят с комбригом.
— А штаб у тебя есть? Самому ехать было и необязательно. Как только узнал от комбрига обстановку, должен был ее сообщить Соловьеву.
Лицо Корнева потемнело от сознания своей вины. Зная его характер, Борченко посоветовал:
— Не вздумай каяться перед подчиненными. Это теперь пользы не принесет. Подумай хорошенько, как штаб сделать своей опорой.
Корнев задумался: «Совет дельный».
Разговор комбатов прервал вошедший капитан. Он всем своим видом показывал, что у него срочное дело. Оказалось, что, пока шло заседание трибунала, положение на подступах к городу резко усложнилось. Дивизия, занимавшая оборону на рубеже, подготовленном комбригом под Новой Одессой, отбив все попытки врага пробиться в Николаев прямой дорогой, вынуждена теперь начать отход. Восточнее ее позиций противник нащупал слабое место, прорвался и устремился на юго-восток, отрезая пути из города к Днепру. За лиманом с запада тоже нависла угроза. Капитан развернул карту:
— В правобережье Южного Буга наши войска отходят к Одессе. К Варваровскому мосту движется моторизованная колонна противника.
— Где она сейчас?
— Тридцать минут назад вышла из Веселинова. — Карандаш капитана пополз по карте. — Предполагаю, что вот здесь. Это километров сорок до моста.
Борченко несколько секунд молча прикидывал что-то в уме, убрал карту в планшет.
— Поедешь со мной на мост? — спросил он у Корнева.
— Поеду. Только скажу заму, где буду находиться.
— Он сообщит, — кивнул Борченко в сторону капитана.
Через тридцать минут машина Борченко остановилась у блиндажа возле моста. А спустя двадцать минут на правом берегу у въезда в Варваровку в облаках пыли появились немецкие мотоциклы и бронетранспортеры. И сразу над левым берегом завыли моторы бомбардировщиков. Поднялись огненные султаны, завизжали осколки рвущихся бомб. Не встретив сопротивления на подступах к лиману, гитлеровцы обнаглели и промчались по широкой улице большого села. Они ринулись к мосту, собираясь захватить его под прикрытием своей авиации.
Небольшой блиндаж для подрывной станции, куда заскочили Борченко и Корнев, содрогался от взрывов. Его стены ходили ходуном. Через бревна наката сыпался песок. Командир роты подошел к подрывной машинке. Как только сквозь дым разрывов он увидел на съезде к мосту мотоциклы, нажал кнопку контакта. Прошли мгновения, а взрыва не было. Видимо, перебит магистральный провод. Ротный быстро присоединил к машинке начищенные до блеска концы запасной проводки — и снова взрыва не последовало.
Оставался один еще вариант: на мосту все заряды были соединены двумя линиями детонирующего шнура. Надо взорвать хотя бы один заряд. Командир взвода лейтенант Смирнов, чуть побледнев, сверкнул глазами, по кивку ротного выскочил из блиндажа. Кошачьими прыжками, то прижимаясь к земле, то бросаясь вперед под воем бомб, под осыпающимися осколками и комьями земли, в считанные секунды оказался на мосту.
Командир роты внимательно следил за лейтенантом, зажав в руке еще одну запасную зажигательную трубку. Смирнов, вставив капсюль в гнездо толовой шашки, резанул ножом и без того короткий, рассчитанный на десять секунд горения шнур. Едва зажег его, сразу же спрыгнул, упав у самой кромки воды. По всему мосту, настил которого покоился на больших лодках — плашкоутах, полоснув огненной змейкой, взорвались заряды. Чтобы разнести в щепки длиннющий мост, потребовалось бы взрывчатки не меньше вагона. А где ее взять столько?! Пришлось расположить заряды с расчетом, чтобы разорвать мост на куски и в каждом из них затопить хотя бы по нескольку плашкоутов.
Как задумали, так и получилось. Некоторые куски моста, кренясь и медленно разворачиваясь, стали постепенно оседать. Другие свежий ветер погнал по водной шири. На одном обрывке моста уцелел немецкий бронетранспортер. Выскочившие из него солдаты ошалело заметались, касками и лопатой начали грести к берегу. Но бесполезно.
С того берега фашистские бронетранспортеры открыли пулеметный огонь, но вскоре прекратили его — бесполезно. Самолеты, отбомбившись, ушли на запад. Лейтенант Смирнов, хромая и пытаясь рукой остановить кровь на щеке, рассеченной осколком, направился к блиндажу. Навстречу ему бросились два понтонера и санинструктор. Борченко приказал примостившемуся в уголке шоферу своей машины:
