Татьяна Алексеева - Ахматова и Гумилев. С любимыми не расставайтесь…
— Вы тоже не парижанин? — задала Анна первый пришедший ей в голову вопрос и присела на предложенный стул.
— Да, я из Италии, — ответил ее собеседник. — Амедео Модильяни, к вашим услугам.
— А мы — из России, — ответила Анна, поворачиваясь к Николаю, который уже стоял рядом с ней и тоже вежливо улыбался ее новому знакомому, но при этом глаза его чуть ли не метали молнии.
— Николай Гумилев, — представился он. — Анна, моя жена.
— Очень приятно, присаживайтесь, — указал ему на стул итальянец.
— Скажите, пожалуйста, вы художник? — спросила его Анна, уже не сомневаясь, что услышит в ответ «да».
Глава XV
Россия, Слепнево, 1911 г.
В комнате моей живет красивая
Медленная черная змея;
Как и я, такая же ленивая
И холодная, как я.
А. АхматоваВ это лето жители деревни Слепнево почти забыли о том, что такое скука. В те дни, когда работы в поле и на огородах было немного, у них появились новые развлечения. Сначала — обсуждать вернувшегося в имение молодого барина Николая Степановича и особенно его жену. Несколько крестьянок, видевшие их приезд, наперебой рассказывали о ней, в красках расписывая, какой красивой и в то же время странной была юная супруга младшего сына Гумилевых. Говорили, что выглядит она совсем не русской, а какой-то «дикой иностранкой» и что у нее огромные глаза, которые «так и зыркают во все стороны». А еще что она совсем тощая и бледная, словно ее месяц не кормили, ветер подует — и она либо улетит, либо переломится пополам. И что носит она совсем странную одежду, длинную узкую юбку, в которой и пары шагов нормально не сделаешь, а бежать и вовсе невозможно — сразу же упадешь! Да еще сбоку на этой юбке — разрез до самого пояса, вот какое бесстыдство!
После таких описаний любопытная деревенская молодежь принялась под разными предлогами ездить к усадьбе Гумилевых и украдкой следить за ее хозяевами. Молодая супруга барина и в самом деле оказалась очень необычной женщиной. И дело было не только в ее странной, почти болезненной внешности, которую любопытные девушки описали довольно точно. Она еще и вела себя совершенно непонятным образом — то целыми днями сидела дома, не высовывая носа на улицу, то выходила гулять и бродила по опушке леса с таким выражением лица, словно не видела ничего вокруг. Но при этом стоило ей выйти из дома вместе с мужем или его родными, и она превращалась в самую обыкновенную молодую женщину — разговаривала с ними, смеялась, о чем-то спорила… И такие неожиданные изменения, происходящие с одним и тем же человеком, удивляли деревенских жителей особенно сильно.
Каких только предположений они не делали, обсуждая новую обитательницу имения Гумилевых! Некоторые подозревали, что она чем-то тяжело больна: «Ну, сами посудите, такими худющими да бледными даже городские барышни не бывают!» Другие считали, что если новая барыня и больна, то душевно: «А с чего б ее иначе из дома не выпускали?!» Третьи предполагали, что она «в интересном положении», причем родить должна будет меньше, чем через девять месяцев после свадьбы, и поэтому все дни напролет в доме — чтобы сначала скрыть беременность, потом преждевременное рождение ребенка, а в «положенный» срок предъявить его всем, как только что появившегося на свет. Все эти сплетни передавались из одной избы в другую, обрастая самыми невероятными подробностями, однако через несколько недель оказалось, что действительность превосходит даже самые смелые предположения деревенских жителей. Хотя в главном они все-таки не ошиблись. Юная жена Николая Степановича и в самом деле была крайне необычной, а в чем-то и странной женщиной. Впрочем, не менее странно, с точки зрения крестьян, повел себя и ее молодой муж.
В один солнечный погожий день мимо одного из полей, где жители Слепнева и других деревень косили траву, с шумом, криками и веселыми песнями проехала украшенная цветами и зелеными ветками телега, в которой сидела большая компания в ярких пестрых платьях и с размалеванными цветной краской лицами. Поначалу крестьяне решили, что к ним при-ехал бродячий цирк. Такое развлечение было в их деревнях не слишком большой редкостью, но все же желающих под благовидным предлогом прервать работу и посмотреть на фокусников, скоморохов и акробатов набралось немало. Навстречу повозке выбежала целая толпа любопытных.
Один из приехавших циркачей, одетый в модный черный фрак и цилиндр, привстал на повозке и, оглядев столпившихся у дороги крестьян, попросил своего товарища, правящего лошадьми, остановиться.
— Здравствуйте, почтеннейшие! — крикнул он крестьянам и отвесил им низкий поклон. — Подскажите нам, Подобино — в той стороне? — махнул рукой он вперед.
Крестьяне дружно закивали головами, а одна из стоявших впереди девушек с любопытством спросила:
— Да, верно, Подобино — там! Вы туда выступать едете?
— Выступать, да! — подтвердили сидевшие в повозке мужчина и женщина, одетые в костюмы наездников.
— Ой, а вы можете… можете нам показать, как вы выступаете? — пискнула протиснувшаяся к телеге совсем юная девочка-подросток с горящими от восторга глазами. Крестьянки зашикали на нее, но мужчина в цилиндре весело подмигнул девочке:
— Отчего же не показать? Покажем!
Его спутники согласно закивали. Те из крестьян, кто поначалу не заинтересовался бродячими артистами, тоже отложили косы и приблизились к повозке — кто недовольно ворча, кто, наоборот, радуясь предлогу немного отдохнуть от работы. А в «цирке» тем временем началось веселое действо. Один из артистов, одетый в пестрый костюм клоуна, встал на край телеги и громким голосом запел частушки. Остальные принялись подпевать ему на разные голоса. Лица их были густо напудрены мукой и походили на белые маски. Но некоторым крестьянам предводитель «циркачей» и одна из одетых в балетное платье девушек казались смутно знакомыми. Это заинтересовало их больше, чем само выступление фальшивых артистов, и они стали внимательнее приглядываться ко всей бродячей труппе. Было их в повозке десять человек, восемь мужчин и две женщины. Одна из них — та самая, одетая балериной и показавшаяся знакомой некоторым косцам, — особенно привлекала их взгляды. Она была самой странной: пока ее товарищи громко пели, эта девушка просто стояла рядом с ними и подпевала остальным так тихо, что ее голос терялся среди прочего шума. Но любопытные зрители не сомневались: эта женщина приехала к ним не просто так. Она, без всякого сомнения, еще удивит их чем-нибудь необычным!
Но пока развлекали обитателей деревни другие «циркачи». Частушки становились все более веселыми и фривольными, и слушающие их крестьяне, да и сами исполнители все громче смеялись после каждой из них. Наконец, когда смех стал совсем уж громоподобным, а лица молодых девушек в толпе — совсем красными, предводитель артистов взмахнул рукой, призывая всех к тишине. Зрители уставились на него выжидающими взглядами.
