Н. Никитин - Преступный мир и его защитники
Задача защиты сводится прежде всего к устранению той накипи и тех наслоений, которые легли на это дело. Эта темная сторона дела создана Ольгой Андреевной Геккер в виде жалоб на мужа и оправдания своего поведения. Кто не слышал ее жалоб? Они рассеяны по всем уголкам настоящего дела, их слышала ее семья, все знакомые и между ними покойный Донберг. Она обвиняла своего мужа в скупости, скаредности, дурном характере. Что же мы видим в действительности? Мы видим, что сейчас после брака Юлиан Геккер, человек небогатый, повез свою жену за границу. Она была в Ялте, Стокгольме, в Финляндии, в Мариенгофе, в Евпатории. Все эти траты производились одним только Геккером, они превышали его средства и вели его к разорению. В августе тысяча восемьсот девяносто девятого года Ольга Андреевна пожелала покинуть Псков и переехала в Петербург. Муж немедленно уступил ее желаниям. Вынужденный жить по делам службы на небольшой железнодорожной станции, он мечется между местом своего служения и Петербургом, спит на засаленном кожаном диване, вызывает замечания со стороны начальства и в конце концов теряет службу. Все эти факты не вяжутся с обликом скупого, скаредного и неуступчивого мужа. Столь же неверно объяснение Ольги Андреевны об ее отношениях к мужу за время с седьмого мая по тридцатое июня. Она утверждает, что за этот период времени все нити их семейной жизни были перерезаны; между тем мы имеем свидетельские показания, что за этот период времени муж оставался у нее ночевать. В письме от одиннадцатого мая она пишет, мужу: «Приезжай в магазин, я тебя расцелую, и все будет хорошо». В письме от двадцать второго мая она говорит своему мужу: «Дуся, приезжай». Двадцать третьего мая она видит своего мужа во сне. Все эти письма дают нам право утверждать, что с седьмого мая по тридцатое июня Ольга Андреевна обращалась с подсудимым" как с мужем. Последнее обвинение, проникшее в дело от имени госпожи Геккер, подчеркивает разницу лет между мужем и женой. Об этой разнице лет здесь много и настойчиво говорилось. Что сказать по поводу этого? Ольге Андреевне, когда она вступала в брак, было двадцать три года, она вышла из интеллигентной семьи, получила воспитание и образование. Никто не заставлял ее писать сорокалетнему жениху: «Я обожаю своего золотого Юлека».
Касаясь существа настоящего дела, присяжный поверенный Марголин видит, что в центре его скрывается семейное правонарушение. Здесь гнездо дела и отсюда все. Это семейное правонарушение доказано всем судебным следствием. На суде было оглашено письмо подсудимого, в котором прямо сказано: «Пока ты считаешься юридически моей женой, ты должна себя вести так, как это требуют светские приличия и каноны Церкви». Затем в другом письме Геккер пишет: «Живи отдельно, в твои дела я вмешиваться не буду, тебя к себе не потребую. Если ты действительно кого-нибудь полюбишь, я дам тебе развод, но я тебя предупреждаю, что пока ты носишь мое имя, ты должна себя вести как женщина честная». Несмотря на эти предупреждения, Ольга Андреевна 17 июня 1900 года, зная хорошо, что муж ее находится в Петербурге, спокойно отправилась на яхту Донберга, предварив прислугу, что она вернется домой через два дня…
Защитник переходит к нравственной оценке личности профессора Донберга:
— Это был человек пятидесяти лет, в сущности уже уставший и страшно занятой. Он видел в госпоже Геккер замужнюю женщину, не любящую мужа. Ему рисовалась картина маленького флирта, отдых от трудов с хорошенькой женщиной. Его действительные отношения к Ольге Андреевне всего лучше определяются тем фактом, что он дважды от нее отказался. Его поведение на яхте равным образом не свидетельствует о серьезности его намерений. Спокойно играя сердцем Геккера, он привез его жену на яхту и среди матросов провел с ней две ночи. На требование мужа жениться он ответил, что это не входит в его планы, и утратил свое спокойствие только тогда, когда красный огонек выстрела поразил его насмерть.
Где же скрываются нормальные и легальные выходы из той ужасной коллизии, жертвой которой стал Геккер. Вопрос этот обсуждался философами и моралистами. Где же эти выходы?
Подумайте только, сколько пережил подсудимый прежде совершения убийства? Его несчастия начались с восьмого декабря. Письмо Донберга, перехваченное им, терзало и мучило. Доверчивый и простодушный раньше, подсудимый стал шпионом; он подслушивает сплетни, ищет признания на лице жены, готов подкупить слуг. Потом он пережил две ужасные ночи, в течение которых метался как зверь, разыскивая свою пропавшую жену. Он пережил утро на яхте, когда истина предстала пред ним во весь ее рост. Он сам видел эти каюты, где спала его жена. Матрос повторил ее имя… Встаньте рядом с этим человеком! Три года тому назад он был с этой женщиной в церкви, его соединили с ней молитвы и благословение Божие. Кругом горели свечи, его окружала семья, он принимал эту женщину от Бога, — и вот вчера на яхте она открыто ушла в эту спальню! Соберите эти усилия человека удержаться от кровавой расправы — и вы увидите, какую ужасную тяжесть нес на себе подсудимый в последнюю ночь накануне убийства. О чем он только не передумал! Он говорил себе: «Я все сделал, я ходил к нему, предостерегал и ничего не получил, кроме новой обиды». И чем больше думал о своем несчастий, тем крепче и властнее его охватывала ревность. Эта страсть уже давно душила его в своих объятиях. Она не отставала от него с восьмого декабря и все шептала ему в уши: «Заступись за себя и за жену. Разве ты не знаешь, что она больна, что она любит тебя одного». А над всем этим высилось сознание о поруганной чести.
Рано утром он встал, зарядил револьвер и пришел к Донбергу. Положив пред ним письмо, он потребовал женитьбы. Тот стал читать и что-то говорить. Но Геккер его уже не понял. Он жадно рассматривал лицо Донберга, и вдруг какое-то бешенство нахлынуло в его душу. Перед ним выросло что-то бесформенное, отвратительное, и он убил его…
В заключение защитник обрисовал духовный мир подсудимого после совершения преступления и просил судей быть снисходительными к делам подобного рода.
Другой защитник, присяжный поверенный П. Г. Миронов, дав обстоятельный анализ дела, также подробно остановился на пережитой Геккером семейной драме:
— Профессор Донберг, преступивший свое слово, являлся для него палачом в этой драме, и опозоренный муж, спасая свое доброе, незапятнанное имя, решительно потребовал, чтобы его вероломная жена и по закону принадлежала своему любовнику. Профессор отказался от женитьбы на ней. Произошло глубокое несчастие, которое лишило общество одного из лучших врачей и искалечило две жизни. Но здесь нет преступника, а только несчастный человек, бывший хорошим, добрым мужем. Оправдать его можно не ради милости, но ради правды. Это не будет помилование, а только правдивый, святой суд.
