Бхакти Госвами - Уроки любви. Истории из жизни А. Ч. Бхактиведанты Свами Прабхупады
Шрила Прабхупада, я никогда не видел тебя, но огонь твоего сострадания однажды коснулся и моего сердца. Я хорошо помню свое первое ощущение, родившееся в глубине сердца после прочтения твоей книги: «Этот человек хочет сказать мне что-то очень важное. Он знает, что я буду изо всех сил сопротивляться тому, что услышу. Он знает, что мне, как и большинству людей, не понравится то, что он хочет нам сказать, но все равно он говорит это».
Сам я к тому времени привык говорить другим только то, что им понравится. Я слишком зависел от их мнения, чтобы отважиться говорить что-то еще. Признаюсь тебе, твоя откровенность, Шрила Прабхупада, поначалу очень раздражала меня. Ум мой возмущался: «Кто он такой, чтобы нарушать все правила, по которым люди испокон веков живут в этом мире? Зачем он говорит мне все эти вещи, которые мне так не нравятся?» Но что-то мешало мне навсегда отложить твою книгу и забыть о ней.
Что? Удивительное ощущение того, что, говоря все эти вещи, ты доверяешь мне. И в ответ на это твое доверие мне невольно хотелось самому довериться тебе.
Пожилая индийская женщина не просила тебя открывать ей этот секрет – ты сам наклонился к ней и вдруг поведал ей свою тайну. Точно так же тысячи людей в этом мире не просили тебя окрывать им сокровенную тайну души, Бога и отношений, связывающих их. Но ты, рискуя быть непонятым и осмеянным, снова и снова сам раскрывал им эту тайну. Я уверен, что рано или поздно каждый, кто прочитал хотя бы строчку из твоих книг, почувствует, что они продиктованы огнем твоего сострадания. И тогда ему, наверняка, захочется, чтобы другие люди, такие же озябшие и одинокие, тоже погрелись у этого огня.
Уроки смирения и терпения
Душа – крошечная частица пограничной энергии Кришны – постоянно мечется между двумя мирами: материальным и духовным. Ей так хочется побыть еще здесь и, нацепив на себя бутафорскую корону из картона и фольги, подбежать к зеркалу и, любуясь собой, сказать: «Ну что? Разве я не похожа на повелителя мира? Разве мне не к лицу королевские знаки отличия? Мантию, несите мою мантию!» Удовольствие это, впрочем, обычно длится недолго. Очень быстро находится кто-то, кто сбивает с нас эту корону и дает нам пинок под зад – желающих побыть в этой роли много. Наши попытки примерить на себя роль повелителя вселенной только нам самим не кажутся жалкими и смешными. Всех остальных они обычно сильно раздражают.
И вот, получив достаточно тумаков, душа обижается на этот жестокий мир, который не хочет признавать ее и принимать всерьез ее претензии на господство. «Пусть так, – думает она. – Тогда я уйду из этого мира, где меня все равно никто не любит». Но не так-то легко покинуть ярмарку тщеславия. Слишком привыкли мы быть в центре. Никто не хочет менять место главного героя, пусть и в этом несовершенном жестоком мире, на место безымянного статиста в царстве Бога. Поэтому обидевши-еся на мир души, по-прежнему от мании величия, объявляют весь этот мир своей иллюзией и начинают воображать себя Богом. Так появляются великие йоги и философы, великие отшельники, мученики и аскеты.
Парадокс заключается в том, что душа обречена оставаться в рабстве до тех пор, пока воображает себя повелителем. Никто и никогда не сможет убежать из тюрьмы этого мира, пока у него будет оставаться преступное сознание соперника Бога, наделенного независимой властью и независимым правом наслаждаться. Только смирение может избавить нас от рабства и только терпение способно помочь нам избавиться от склонности властвовать и наслаждаться независимо от Бога.
Порожденный гордыней дух наслаждения – в каких бы формах он ни проявлялся, – искажая нашу изначальную природу, омертвляет всё вокруг нас и в конце концов омертвляет наше сознание, вынуждая душу снова и снова рождаться и умирать. Но дух служения наполняет жизнью этот безжизненный скучный мир и возвращает душе ее природное бессмертие. Служение – единственный способ избавиться от дурмана иллюзии. Поэтому, сколько бы гордые люди ни тешили себя россказнями о том, что в духовное царство ведет множество дорог, дорога из материального мира в духовную реальность только одна – это узкая, тернистая дорога кротости и смирения, пройти по которой до конца могут только самые терпеливые.
Рецепт тоника
Многие религии прославляют эти две духовные добродетели – смирение и терпение, но, увы, очень часто люди принимают за смирение отсутствие чувства собственного достоинства и закомплексованность и думают, что терпеливый человек – это тот, кто позволяет другим садиться себе на голову. В историях этой главы мы расскажем о том, как Шрила Прабхупада проявлял – подчас нестандартно – эти качества в своей жизни и как помогал своим ученикам развить их в себе.
Адикешава[65]:
Я близко общался с Прабхупадой в течение примерно восьми лет в Аллахабаде, с 1931 по 1939 годы. Мы встречались с ним почти каждый день. Впервые я увидел его в Рупа-Гаудия-матхе в 1931 году. Он сидел и играл на мриданге. Этим вечером в храме была лекция, а затем киртан. После киртана настоятель Матха подвел меня к нему и представил как научного сотрудника Аллахабадского университета и ученика Шрилы Бхактисиддханты Сарасвати Тхакура Прабхупады. После этой встречи наше знакомство переросло в приятельские отношения, а затем – в тесную дружбу. Мы были очень близки с ним. Я называл его дада, «старший брат». В 1939 году я уехал из Аллахабада, и мы не виделись где-то двадцать девять лет. Я устроился на государственную службу, а он остался там. В свой срок он принял санньясу, и пути наши вплоть до 1967 года не пересекались.
В 1967 году здесь, во Вриндаване, мы встретились вновь. В том году я отошел от дел и решил поселиться во Вриндаване. В один прекрасный день я зашел в храм Радхи-Дамодары. Прабхупада только что приехал с Запада и поселился в своей комнате в этом храме. И вот я сижу на веранде, напротив его комнаты, и жду одного своего знакомого. Выходит Прабхупада, одетый в шафран. В таком облачении я его никогда не видел. Я знал его как Абхая, семейного человека, бизнесмена. А тут он в шафране и с посохом санньяси, и за ним – два его ученика, тоже в шафрановых одеждах, словно садху.
Поначалу я его не узнал – прошло почти тридцать лет, что я его не видел, он изменился, да еще эти шафрановые одежды. Но он стал внимательно всматриваться в мое лицо, словно пытаясь вспомнить, кто я такой. Наконец он спросил: «Доктор Капур?» О! Я узнал этот голос! Я вскочил: «Абхай Бабу?!» И он заключил меня в свои объятия.
