Сергей Витте - Воспоминания. Том 3
Вечером того же дня, когда у меня было совещание, или на другой день, хорошо не помню, мы опять собрались в том же составе, причем Д. Н. Шипов, А. И. Гучков и князь Трубецкой высказались, что они не могут войти в министерство в случае, если министром внутренних дел будет Дурново; я же заявил, что принять министерство внутренних дел не могу и не вижу никого, кто бы мог быть назначен министром внутренних дел в настоящее время, кроме Дурново; князь Урусов заявил, что он согласен принять место товарища Дурново по министерству внутренних дел. На этом мы разошлись, причем я был бы не искренен, если бы не высказал то, может быть совершенно неосновательное, впечатление, что в то время общественные деятели побаивались бомб и браунингов, которые были в большом ходу против власть имущих, и что это был одним из внутренних мотивов, который шептал каждому в глубине души: "Лучше подальше от опасности".
Мы разошлись совершенно дружески, употребляя это слово в деловом смысле, и я просил этих лиц обсудить вопрос о том, в каком смысле и объеме можно расширить выборный закон, оставаясь в пределах манифеста 17-го октября. Они мне сказали, что им удобнее исполнить эту работу в Москве, я просил их сделать это возможно скорее, так как исполнением ст. 2 манифеста замедляются выборы и, следовательно, созыв Думы.
После этого для пополнения министерства мне предстояло пригласить министров: внутренних дел, просвещения, торговли и государственного контролера. В министры внутренних дел я 96 представил Дурново, прося одновременно назначить его и в Государственный Совет, так как Дурново, если бы и не вошел в министерство, по всем бывшим примерам имел на то право. Государь согласился назначить Дурново членом Государственного Совета, что же касается министра внутренних дел, то назначил его лишь управляющим министерством и не охотно. Таким назначением Его Величество сразу дал понять Дурново - потрафишь мне, тогда на все прошедшее и в том числе на сенаторский либерализм будет поставлен крест, не потрафишь, тогда будешь начальствовать недолго. А ведь для того, чтобы потрафить Государю, нужно было прежде всего потрафить генералу Трепову.
Вот Дурново и не выдержал этот искус, он начал подделываться под Государя, под Великого Князя Николая Николаевича, под Дубровина и даже под Трепова, поскольку Трепов качался направо, и относился к нему - Трепову благожелательно-равнодушно при его - Трепова - скачках налево.
Дурново, во время моего премьерства, ни разу мне не говорил о своих докладах и беседах с Его Величеством, но, зная хорошо Государя, я ясно себе представляю разговор Государя с министром внутренних дел. Дурново, например, говорит: "Ваше Величество, на это место следовало бы назначить такого то, он бы показал, как либеральничать" - ответ: "да, это отличное назначение, почему же вы его не представляете?" - "Я не знаю, как к этому назначению отнесется граф Витте, он всех таких лиц называет черносотенцами". - "А какое до этого дело Витте, его дело председательствовать в совете и только". Или я себе представляю такую беседу: - "Вот, Ваше Величество, мы решили в совете уволить графа Подгоричани из корпуса жандармов, за то, что он устроил еврейский погром в Гомеле". - "Я еще не видел журнала, неужели единогласно, разве вы, как министр внутренних дел и шеф жандармов, на это согласились?" "Да, Ваше Величество, я не мог пойти в этом деле против графа Витте". "Напрасно, это графа Витте совсем не касается, это не его дело. Вообще, каждый министр должен действовать самостоятельно и испрашивать моих указаний".
Когда П. Н. Дурново увидал направление Государя и то, что я был назначен председателем по необходимости, что я играть роль ширмы не намерен, и что Государь, как только Ему окажется возможным найти более солидную ширму, со мной охотно расстанется, то 97 он - Дурново - и решил, что лучше быть persona gratissima в Царском Селе, нежели в Петербурге у графа Витте, тем более, что наша жизнь так коротка, а пребывание на постах министров еще короче.
Дурново к 1-ому января уже был утвержден министром и произведен в действительные тайные советники помимо моего представления, а затем на Святую Пасху его дочь была сделана также без всякого моего участия фрейлиной Их Величеств.
Эта своего рода награда была особливо показательна. П.Н. Дурново не особенно примерный семьянин, но обожает свою дочь. Его дочь некрасива, не знатна и не богата, конечно, для сердца Дурново при таких условиях было большой наградою, если бы его дочь была фрейлиною. Он всячески пытался этого достигнуть, но никак не мог. Об этом в свое время хлопотали и Сипягин (когда Дурново был его товарищем по министерству) и другие, но ничего не выходило. Фрейлины не делались и, кажется, до сего времени не делаются без согласия обеих Императриц, а Императрица Мария Феодоровна, помня случай Дурново с испанским послом и резолюцию благородного Императора Александра III, о назначении дочери Дурново фрейлиною и слышать не хотела. Конечно, Дурново должен был особенно услужить Императору Николаю II-му, чтобы Он переломил благородное упрямство своей Матушки относительно возведения девицы Дурново во фрейлины Их Величеств. А затем, когда совершенно неожиданно для него, Дурново должен был оставить пост министра внутренних дел, после того, как, наконец, моя просьба об оставлении поста премьера была принята, то в вознаграждение за такой конфуз Его Величеству благоугодно было выдать Дурново двести тысяч рублей, но, конечно, не из своего кармана, а из государственной казны.
Изменил ли я свое мнение относительно Дурново? - Нисколько. Я никогда не считал его человеком твердых этических правил, я в нем ценил и продолжаю ценить ум, опытность, энергию и трудоспособность, но, конечно, Дурново человек не принципов. Если бы Государь сразу поставил его на корректную точку и дал ему ясно понять, что, покуда я председатель совета его выбравший в министры, то я отвечаю за него, и он ничего серьезного не может делать без моего согласия или без моего ведома, то Дурново был бы именно тем министром, который мне был необходим в то время. Затем князь Урусов мог бы его естественно заменить, если бы это оказалось нужным.
98 - А чем лучше Столыпин по сравнению с Дурново? Разве он все, что делал, делал с согласия Горемыкина? Разве по мере вкушения ядовитого плода власти, почета и материальных благ, ценных для всех его родичей, в особенности родичей его супруги, Столыпин постепенно не спускал свой конституционный и рыцарский флаг?
Если порассказать лишь то, что мне известно по этому предмету, а мне известно, вероятно, очень мало, то в конце концов нужно признать, что Государь Император также обольстил Столыпина, как и Дурново; разница в том, что Дурново мне ножки не подставлял, а, напротив, вероятно хотел бы, чтобы я остался, так как знал, что он премьером ни в каком случае тогда назначен не будет, а судя по отношению Горемыкина к Столыпину, едва ли он не считает, что Столыпин желал его ухода, чтобы занять его место.
