Джон Уорд - Союзная интервенция в Сибири 1918-1919 гг. Записки начальника английского экспедиционного отряда.
Фунт сахара стоит тридцать пять рублей, пара галош двести пятьдесят рублей, фунт хлеба семь руб. Эти вещи как раз мы собирались купить, а потому и узнали о их ценах; пришлось ограничиться одним хлебом, без которого мы не могли обойтись. Тиф свирепствует почти в каждом доме. Генерал Нокс сделал себе прививку, и я тоже решил рискнуть. Доктора повсюду исчезли, вследствие ненависти к каждому получившему буржуазное образование.
На следующий день мы прибыли в Тагил, где были такие же следы разрушения, хотя и в меньших размерах. Около городского сквера лежала в грязи статуя Александра II, сброшенная революционерами, а рядОхМ с ней была сворочена с пьедестала белая фигура женщины, которая должна была
изображать «Воцарение свободы», образовав придорожное сиденье для пяти или шести ужасных голодных оборванцев. Надпись на памятнике Александра указывает, что он воздвигнут в память освобождения крестьян от крепостной зависимости. Большевики не успели сделать свою надпись; да она и не была нужна: достаточно было покинутых домов и опустевших улиц.
Митинг в Тагиле был повторением других, и мы проехали в Кушву. Местечко это было ужасно разорено.
Большевистский ,комиссар, очевидно, был просто-напросто анархист. Вся классовая ненависть, которая поколениями копилась при романовском режиме, нашла себе выражение в деяниях этого человека. Количество яда, влитого им в управление и работу, было вполне достойно защищаемого им дела. Но действия его политики произвели результаты как раз противоположные тому, что он ожидал. Первое доказательство его рвения лежало на снегу против железнодорожного управления. Большой несгораемый шкаф с вывернутыми дверцами и с пустым содержанием указывал на силу его принципов. Чиновник, потерявший ключи, был брошен в колодец рядом, для напоминания другим собственникам сейфов. Но этот чиновник не был одинок, так как несколько железнодорожных рабочих, отказавшихся помогать в грабеже, нашли себе водяную могилу со своим старшим. Всего около семидесяти человек, рабочих и буржуа нашли себе могилу в этом колодце. Но *большинство из них не принадлежало ни к какому классу; единственной их виной, казалось, было то, что они считали себя социалистами-революционерами. Последние были объектом наиболее жгучей ненависти со стороны большевистских вождей, которые считали, что лица, именующие себя социалистами и в то же время колеблющиеся принять участие в полном истреблении буржуазных правящих классов, действуют как трусы и изменники общему делу. Эта измена тем тяжелее, если изменивший принадлежит к рабочему классу.
Большевики вполне честны в преследовании своей цели- перенести власть и собственность из рук буржуазии в руки
*) Курсив в тексте принадлежит везде автору.
пролетариата. Если член пролетариата настолько сошел с ума, что отказывается принять участие в осуществлении этой схемы, то те, которые силой событий призваны к диктатуре от его имени, имеют право уничтожить его, как несознательного врага себя самого и своего класса. Таким образом, не может быть никакой пощады социалистам-революционерам, которые, проповедуя конечное торжество пролетариата, боятся прямого действия, когда время действовать уже наступило.
Движению большевиков вперед оказало огромное содействие несчастное отложение чешских войск, которые покинули фронт под влиянием своего местного Национального Совета. Генерал Гайда отказался от своего поста в чешской армии и получил командование над правым крылом новой русской армии. Адмирал решил тогда же подвергнуть испытанию свою новую армию, попытавшись вернуть потерянное пространство и, если возможно, спасти остатки воткинских рабочих. Теперь каждый знает, как при температуре ниже 60° недавно мобилизованные сибирские рекруты восстановили былую славу русского солдата, выбив войска террористов из их позиций и совершенно разбив их под Пермью. Вообразите удивление генерала Голицына, когда при наступлении обнаружилось, что воткинские рабочие удержали свои позиции и оказали ценную помощь спешившим их освободить сотоварищам.
Революция в России может изменить некоторые вещи, но едва ли она произведет много перемен в характере народа. Железная, гора в округе Кушва представляет иллюстрацию смешения средневековья и индустриального модернизма в промышленном развитии России. Верхушка горы увенчена православной церковью, и немало усилий было потрачено на то, чтобы устроить перенос ее в менее возвышенное и менее ценное место. Мне сообщили, что даже простой намек на это кончался фатально для инициаторов, и этим они достигли того, что едва ли предложение будет повторено. Совершенно невинно я сделал намек на этот счет, но вызвал такую бурю, что только мое невежество иностранца обеспечило мне прощение.
Мы двинулись в Пермь с остановкой на Верхнетуринских заводах. Здесь работало от четырех до пяти тысяч рабо? чих, изготовляя все, начиная от чугуна и кончая машинострое
нием; они были оборудованы лучше всех других заводов, виденных мною на Урале. Единственный недостаток-отсутствие порядка. Старый режим делал все для борьбы с этим, поставив даже промышленное развитие всего этого минерального округа под особое покровительство царей. Большевики разрушили государственное управление этими заводами; буржуазия уже бросает жадные взоры на эти грандиозные промышленные предприятия, и омские министры потирают руки в надежде поживиться при передаче этих концессий. Как тщетны оказались надежды тех, кто полагал, что революция разовьет общественный контроль над всеми естественными богатствами. Государственные земли уже разошлись по кусочкам в руки богатых крестьян, которые в результате этого расхищения установят крупную земельную аристократию, и, если я не ошибаюсь, последняя готова превзойти крупную государственную промышленность, создавая аристократию земельного капитала.
В Туринске мы наткнулись на сержанта Кольмэна, из Дургэмской легкой пехоты, единственного англичанина, который проделал путь из Архангельска с партией русских, отправившихся с севера для соединения с русской армией. Они проделали кружный путь, обходя уезды, занятые большевиками, а потому и не могли сообщить нам что-нибудь интересное. Вся партия под командой русского офицера в английской форме была прицеплена к моему поезду для отправки в Пермь, где их ждали инструкции тотчас же отправиться в Омск.
Рассматривая повреждения, нанесенные уличной борьбой во время взятия Перми, мы наткнулись на толпу красногвардейцев, которая перешла фронт у Глазова и сдалась генералу Гайде. Для переклички они были построены в колонну по четыре на рыночной площади. Я изучал их лица и общий вид, придя к заключению, что если мировой прогресс зависит от таких, как эти, то человечество стоит на очень скверном пути. Здесь были киргизы, монголы, татары, китайцы, смешанные с небольшим числом русских крестьян, рабочих и другого простонародья; среди них было довольно много «старых солдат», что их и делало страшными. Странная мысль пришла мне в голову-поговорить с этими людьми. Предложение, сделанное почти в шутку, было
