Миясат Шурпаева - Предания старины глубокой
А самое странное, говорила моя бабушка, случилось позже. Казалось бы, для влюбленных девушек судьба Шагун должна стать уроком, но случилось обратное. В Кумухе до этого не было случая, чтобы девушка сама, по своей инициативе ходила к любимому, обычно парни крали любимых. Но после трагической гибели Шагун, девушки, не находившие взаимопонимания и поддержки у своих родных, сами стали убегать к любимым. И впервые на такой опасный шаг решилась самая красивая кумухская девушка по имени Балахалун.
Месть Агалар-хана
Однажды нукеры рассказали хану, что нового жеребца, которого купили в Акушах, невозможно оседлать: он не дает седоку сесть на него верхом, кидается во все стороны, прыгает, сбрасывает седока и, как бешенный, растаптывает его.
– Ага… это очень даже хорошо, – сказал Агалар и послал нукеров за Магомедом, сыном Осман-кади.
Когда нукеры пришли в дом Османа-кади, их встретил сам кади и сказал, что Магомеда нет дома, что когда вернется, он пошлет его к хану. Но в это время из комнаты вышел сам Магомед, и узнав, что за ним пришли ханские нукеры, заявил: “Я готов, идти с вами”. Осман-кади снял с головы шапку и ударил ее оземь со словами: “Сгорел теперь мой дом!”
Пока Магомед не вернулся, Агалар велел оседлать нового жеребца, но так, чтобы ремни седла не затягивали туго. Несколько нукеров еле оседлали горячего жеребца. Хан велел отвезти его на базарную площадь и туда же пошел сам. Когда подошел Магомед, Агалар сказал ему: “Говорят, ты мастер приручать жеребцов, вот тебе жеребец, покажи свою удаль!” Магомед заметил, что ремни натянуты слабо. Он просунул руку и хотел проверить упряжь. Но Агалар громко засмеялся и пристыдил его:
– Эх, что ты за молодец, что ремни примеряешь, ведь истинные джигиты скачут и без седла!
Магомед тотчас вскочил на коня и ударил плетью. Жеребец понесся вихрем. И сразу же седло сползло под брюхо коня вместе с седоком. Магомед пытался удержаться и не выпускал поводий из рук. Но стремительный бег жеребца мешал ему. Руки слабели, а измученное тело уже волочилось по земле, оставляя за собой ручеек крови. Наконец, далеко от площади обезображенное тело упало на землю, седок был мертв.
Когда ханские нукеры увели Магомеда из дому. Осман-кади решил узнать, что нужно Агалару от его сына, и пошел к хану.
По дороге ему повстречались мужчины, которые несли на руках окровавленное тело. Осман-кади остановился, как вкопанный. Он еще не знал, что это тело его сына и что так быстро можно уничтожить человека.
Но мужчины, сравнявшись с ним, сняли шапки и заплакали.
Газават девушки
Шестьдесят – семьдесят лет тому назад жарким летним днем в Кумухском озере утонул приехавший на базар паренек. Парня никак не могли найти. Пришлось выпустить воду из озера. Когда воду спустили, люди обнаружили на одной стороне озера, на дне, глубокую яму, в которую и свалился паренек. Над ямой стоял камень, вроде надгробный, а под камнем оказалась чья-то могила. Старожилы Кумуха сказали удивленным людям, что это могила Рабият Качаевой, похороненной здесь еще в 19 веке.
Пожилая родственница Качаевых Маазат Янгиева, которая нынче проживает в Кумухе, вспоминает, что когда произошел этот случай, ее бабушка рассказала ей такую историю:
В 1880-х годах в Кумухской крепости находился гарнизон царских войск под начальством некоего Подхолюзина, надменного и своенравного человека. После подавления бунта в Дагестане (1877 г.) много кумухской знати было казнено и сослано в Сибирь за участие в бунте против русского царя, много семей осиротело и почти в каждом доме был траур. Люди как-то сникли и притихли.
Подхолюзин был суров и строг, зорко следил за всем, что происходило в округе и специально изучал лакский язык, чтобы понять о чем говорят люди. Он не гнушался ничем, даже забирал к себе любую понравившуюся девушку или молодую женщину, держал у себя пока не надоест, затем отсылал домой. Он был уверен в том, что в округе не должно быть человека, который посмел бы ему перечить.
Однажды летом в Кумухе в доме Дауд-бека играли свадьбу. На свадебное торжество собралось множество гостей из Кумуха и из окрестных сел. В самый разгар торжества явился на свадьбу со своими офицерами и Подхолюзин. Чтобы оказать ему особую честь, хозяева посадили его во главе стола, возле тамады.
– Для большого начальника требуем чархидай[1] – раздались возгласы подвыпивших мужчин.
Ясауры выбрали самых красивых и нарядных девушек, вывели в круг для исполнения танца чархидай. Среди танцующих девушек Подхолюзину бросилась в глаза высокая, очень красивая девушка в старинном дорогом наряде, сотканном из золотой нити.
– Кто она? – спросил начальник, не скрывая своего восхищения.
– Она дочь Качаевых, Рабият засватана за Гусейном Нурадиновым, – был ответ.
С заметным удовольствием и восторогом любовался Подхолюзин девушкой. Когда кончился танец, потребовал, чтобы эта девушка станцевала с ним лезгинку. Ясауры тут же велели музыкантам сыграть лезгинку, а Рабият предупредили, что она должна сейчас этот танец станцевать с начальником.
– Не буду! – ответила Рабият и убежала со свадьбы. Не ожидавший такого исхода, Подхолюзин был крайне возмущён.
– Эта наша птица, которую невозможно приручить, она со всеми так поступает, так что вы не удивляйтесь, сейчас с вами станцуют десять других красавиц! – сказал тамада, но Подхолюзин не пожелал ни с кем танцевать. Чтобы как-то успокоить его и развлечь, тамада приказал принести новые блюда и вывести в круг танцоров, певцов, клоунов. Принесли на серебряных подносах новые и разнообразные блюда, вышли в круг танцоры-клоуны, Начальник как будто успокоился, и свадьба пошла своим чередом.
Поздно вечером, когда все гости разошлись по домам, к дому Качаевых прискакали несколько всадников. В это время мать Рабият на веранде делала вечерний намаз. Незваные гости велели хозяйке немедленно вывести к ним дочку, мол, ее требует начальник.
– Ой, беда, ой беда! – запричитала мать, вбегая в комнату к дочери. – Матерый волк охотится за тобой, доченька, беги, спрячься!
Рабият бросилась к окну и увидела всадников возле ворот, один из них слез с коня и направился в дом. Кроме нее и сестры с матерью дома никого не было. Отец был сослан, брат – на заработках. Рабият сама была не из пугливых, умела владеть собой в любой ситуации и не лезла в карман за словом, была смела и решительна, но тут она поняла, что ни убежать, ни спрятаться ей не удастся, и если она станет сопротивляться, положение осложнится и для нее и для ее домашних. Она отошла от окна и быстро схватила небольшой кинжал, висящий на стене. Затем проворно привязала кинжал за пояс и стала надевать поверх самые лучшие свои наряды. Мать, онемев от удивления, вся в слезах следила за дочкой.
