Феликс Медведев - Сильные женщины. Их боялись мужчины
— Как же вы сумели пережить первые годы после расставания с мужем, отцом ваших детей и таким ярким человеком, каким был Шукшин? Он умер, вы остались одна, не растерялись, не запаниковали?
— Для меня, конечно, этот уход был трагичен. Вот тогда я и в самом деле подумывала о монастыре. Правда, истинную эту причину я поняла только недавно: меня тянуло в монастырь, потому что хотелось уйти от людей. Я хотела уйти не во славу Божию, не знаю — случится ли еще что-то в моей жизни, и я пойду на такое самопожертвование, но нынче я больше понимаю, почему люди покидают людей. Уходят от них в схиму, отдаляясь, полностью отдавая себя Господу. У меня было иное — я никого не могла видеть. А это чувство самое тяжелое. Как говорится, всякое дыхание да хвалит Господа. А тут я осталась без самого близкого человека. Было страшно. Сережа Никоненко, мой друг, предлагал сняться у него в ленте, умолял меня, но я отказывалась. Не могла, в конце концов, согласилась и снялась в «Трын-траве».
О том, как на съемках фильма Бондарчука «Они сражались за Родину» умер Василий Шукшин, вот так, в лоб, расспрашивать вдову я не решился. Я помню эти сумасшедшие похороны — проводы в Доме кино на Васильевской и на Новодевичьем кладбище. Таких похорон, как тогда говорили люди постарше, Москва не видела со времен похорон Маяковского. Велик и непомерен был эмоциональный накал людей, пришедших проститься с уже вошедшим в бессмертный статус писателем и режиссером. Тысячи людей обвили Дом кино, кого только из «избранных» там не было. Мистическому и истерическому прощанию с Шукшиным придали слухи о его якобы насильственной смерти. Поговаривали, что власти по-настоящему боялись Шукшина. Чего стоит тот факт, что столько сил и времени он отдал пробиванию своего бунтарского фильма о Степане Разине. И вроде бы не запрещали, но и ставили всякие препоны к осуществлению авторского замысла. Поговаривали, что даже Сергей Герасимов, учитель Шукшина и главная творческая единица «Мосфильма», уже ревновал к ученику и не вступился за Разина. Смерть Шукшина загадочная. Так и осталось много вопросов от той беды. Даже очевидцы, свидетели, такие, как актер, друг Шукшина, Бурков, унесли какие-то тайны гибели Шукшина в могилу. Бурков до гробовой доски отказывался от всяких публичных рассказов о последнем дне жизни Шукшина, и если его принуждали появляться на очередных «поминках», то напивался и не приходил. В 1988 году я оказался в одной зарубежной поездке с Сергеем Бондарчуком. Гуляя по Вашингтону (вместе с Серго Микояном и журналистом Кобышем), мы говорили о Москве, и я решил выведать у Сергея Федоровича тайну смерти Шукшина. Не помню подробностей, но Бондарчук намекнул, что, возможно, его отравили. Официальный диагноз — сердечная недостаточность. Ведь перед съемками Шукшина обследовали в самой Кремлевской больнице, но ничего «перебойного» не нашли. Кто-то распространил слух, что в каюту, где жил Шукшин, в тот роковой вечер пустили «инфарктный» газ, не оставляющий следов подлинной причины смерти человека. По намекам нынешней прессы, от газо— и ядоотравления подобным образом избавились уже от достаточного количества неугодных кому-то персон. Кстати, для того чтобы любимого народом актера и писателя похоронили на престижном кладбище Новодевичьего монастыря, родным и близким пришлось дойти до Косыгина. Решал Брежнев, но в это время его не было в Москве.
— Не могу забыть, как осенью в 1964 году мы пошли с Васей на Новодевичье кладбище, на могилу Есенина. Он очень любил этого поэта и решил поклониться его праху. Но удивительно, мы не знали, что Есенин похоронен на Ваганьковском. Ходим между могилами, ищем Есенина. Дошли до погостов Гоголя, Чехова, Булгакова, Вася задумался: а где же Есенин? Ведь, наверное, предположил он, лежать ему рядом с классиками. У кого-то спросили. Нас просветили, что Есенин похоронен на Ваганьковском. Выходим с кладбища, Вася молчит. И вдруг заговорил глухо, смиренно: «Случится что со мной, не похоронят меня здесь». А я без всякой побочной мысли брякнула: «Нет, Вася, я похороню». А он: «Ну, смотри». Как у меня вырвались такие страшные пророческие слова, не знаю. Видно, Господу нужно было вложить их в мои уста. А могила его находится на аллее с писателями-классиками… 2002
АНАСТАСИЯ ВОЛОЧКОВА: «Я НЕ ХОЧУ ОЩУЩАТЬ ПРЕДЕЛОВ СВОИХ ВОЗМОЖНОСТЕЙ»
Ну и тяжелые же дубовые двери в подъездах Большого театра. Заняв выжидательную позицию в «предбаннике» пятнадцатого подъезда, я превратился в швейцара без диплома: мимо меня то и дело эоловымы пушинками порхали юные балеринки, которые не могли сладить с пружинами трехметровой махины, и я был вынужден придерживать вход перед каждой новой феей. Хороши девчата, думал я, но мне не до них: уже полчаса я ожидал явления «самой талантливой молодой балерины Европы». Да, да, таким титулом одарена Анастасия Волочкова, солистка балета Большого театра, так и хочется сказать, Союза ССР. Но Союза давно уже нет, а Большой театр вместе с какими-то там… ракетами все еще существует. Правда, ни в области балета, ни в области ракет мы уже не впереди планеты всей. И молодую балерину эта ситуация очень волнует, весь свой талант вместе с уже завоеванными титулами и творческими победами она хочет отдать делу возрождения престижа отечественного балета. А пока Анастасия, имеющая прописку в Петербурге, уже три года работающая в Москве и какое-то время, как, надеюсь, многим известно, жившая в Лондоне, квартирует в Первопрестольной. Анастасия не замужем, пока, естественно, бездетна и в свои двадцать пять является лицом и гордостью русского балета XXI века. Красоту и талант она отдает на сцене бесчисленным поклонникам. И ей неважно, на какой сцене она танцует. Настя показалась мне серьезной, несколько загнанной обстоятельствами особой: она грациозно пригласила меня в буфет и, не снимая роскошной шубы и не выпуская мобильника из тонких ручек, бросила:
— Ваши вопросы, я безумно занята, времени в обрез.
Приготовившись поначалу к обстоятельному разговору, я было хотел возмутиться, но зеленые глаза красавицы-блондинки и ее воспаленный взор умиротворили меня, и я вместо пятнадцати отведенных ею несерьезных минут разговорил Одиллию-Одетту на целых сорок пять. Сидя на краешке буфетного стула, локоть в локоть, глаза в глаза, мобильник в мобильник. «Успокойся, — сказал я себе, — будь счастлив, что провел время с одной из самых красивых и талантливых девушек Европы. Не каждому журналисту так везет».
— Анастасия, мне кажется, что мужчины вас просто носят на руках. Не так ли?
— Да, это так, они носят меня на руках. И это счастье, и это не может наскучить, потому что внимание людей, зрителей приятно, его не может быть много. Я очень ценю красоту ухаживания за женщиной. Я счастлива.
