Ник Мейсон - Inside Out личная история Pink Floyd
Выступление в бельгийском Левене стало одним из тех редких (к счастью) случаев, когда мы вынуждены были убраться со сцены. Концерт проходил в университете, где две враждебные фракции молодых ученых — фламандская и валлонская — предпочитали физически выражать свою неприязнь друг к другу. Фламандцы, судя по всему, зафрахтовали группу на вечер, тогда как валлонцы накупили пива и пожелали петь народные застольные песни. Примерно через десять минут после начала выступления я заприметил то, что поначалу принял за древнюю студенческую традицию: фонтан из стекла. Лишь несколько секунд спустя до меня дошло, что дело обстоит совсем иначе. Просто студенты швырялись друг в друга стаканами, и мы выглядели как следующая, вполне логичная мишень. С неприличной и малодушной поспешностью мы закончили и ретировались со сцены, спасаясь в ожидавшем нас «транзите». Нашей аппаратуре был причинен всего лишь поверхностный ущерб, а мы сами отделались несколькими боевыми шрамами. Впрочем, нас сильно подбадривало сознание того, что нам заплатили авансом. На тот момент это был наш самый высокий гонорар за минуту выступления.
Нашим промоутером в Нидерландах был Сирил ван ден Хемел. Его туры проходили с участием минимума обслуживающей бригады и порой включали по три выступления в день. «Деньги мы получили, теперь сваливаем», — такую фразу Сирил обычно шипел нам с края сцены, после чего мы в темпе заканчивали очередную песню, желали зрителям доброй ночи и гнали на следующее шоу. В один из официальных нерабочих дней мы сказали организаторам, что берем себе два выходных, а на самом деле на два дня расширили тур и разделили между собой дополнительную наличность. Это было особенно удачно, поскольку наши личные капиталы в то время представлялись эфемерными. Наличность также могла компенсировать недостаток комфорта во время тура. Немного жареного картофеля из придорожного кафе и утлая койка на пароме из Дюнкерка — таким обычно бывал вкус континентальной ночной жизни.
В целом наши заморские выступления проходили довольно гладко. Группа и дорожная команда отлично ладили, мы не пропускали выступлений, а наше оборудование по-прежнему оставалось относительно управляемым и легко транспортируемым: штабель динамиков 4x4 для Дэвида, Роджера и Рика с четырехканальным пультом, обслуживающим колонки, сбоку от сцены, но никаких микрофонов для барабанной установки. У Рика к тому времени уже был орган «Hammond», и мы могли таскать с собой гонг, чтобы Роджер в него колотил, однако сверх этого у нас мало что имелось. «Азимут-координатор» оставался дома.
Наше световое шоу по-прежнему основывалось на проекции слайдов, поддерживаемой рядом смонтированных прожекторов и крутящимися Далеками. Под их лучами мы жутко потели, однако сценическое представление приобретало значительность. Особо эксцентричным поведением на сцене мы не отличались. После кратких экспериментов с шквалом энергии в манере Кита Муна я остановился на менее вычурном стиле. Рик никогда не увлекался школой исполнительского искусства Литтл Ричарда, предпочитая играть руками, а не ногами. Дэвид по преимуществу сосредоточивался на том, что он играл.
Однако Роджер склонен был время от времени бродить по сцене и то и дело с подлинным смаком набрасываться на гонг. Я как сейчас вижу: он отклоняется назад — зубы оскалены, голова запрокинута, бас-гитара торчит вертикально — и извлекает из гонга необычно длинный нисходящий звук. Часто казалось, что Роджер вот-вот сломает себе шею. Они с Риком курили на сцене, но сигареты Рика лишь прожигали дырки на боках его «Farfisa», тогда как тлеющий кончик сигареты Роджера, всунутой под струны, служил полезным ориентиром на местности, когда гасили свет в зале.
Если мы были не в дороге, то работали в студии над новым альбомом, опять сверяя сессии звукозаписи с нашим гастрольным графиком. «EMI», очевидно, несколько растерялась, когда мы объявили, что Сид покидает группу: мы не хотели расстраивать тамошнее начальство, сообщая ему эту новость с недолжной поспешностью. Возможно, в «EMI» считали, что, раз Сид связан контрактом, у них все схвачено. К чести должностных лиц фирмы, у них хватило такта не вмешиваться… и, по сути лишь формально, целых четыре года спустя, написать письмо, подтверждающее уход Сида.
Следующий после «Piper» альбом под названием «А Saucerful Of Secrets» записывался на Эбби-роуд и включал все наши достижения за тот период. Альбом содержит последний, угасающий огонек вклада Сида: даже текст песни «Jugband Blues» сейчас кажется реквиемом («Я предельно обязан вам за доказательство того, что меня здесь нет»). Для этой композиции — которую мы сделали в декабре предыдущего года — Сид предложил взять запись духового оркестра. Норман спросил, нет ли у него каких-то идей насчет конкретных фигур или контрмелодий. «Сид просто сказал: „Нет, давайте пригласим Армию Спасения“. Я собрал дюжину представителей Армии Спасения и, понятное дело, ничего им не написал. Мы все собрались в студии — исключая Сида. Я поговорил с музыкантами и, в частности, сказал им: „Послушайте, ребята, у Сида Барретта есть определенный талант — тут и сомневаться нечего, — но выглядит он странновато, так что не удивляйтесь, когда он прибудет“. Мы прождали примерно с час, и наконец Сид появился. Я спросил у него, что должны делать музыканты, а Сид сказал: „Пусть делают что хотят. Все что угодно“. Тогда я заметил, что так ничего не выйдет, потому что никто не будет знать, что делают остальные, однако в итоге так все и получилось».
В резерве у нас имелось еще несколько песен Сида, включая «Old Woman With A Casket» и «Vegetable Man». Поначалу они предназначались для потенциальных синглов, но так и не были доведены до ума. В черновом сведении обеих этих песен звучит мой вокал, что, на мой взгляд, делает их своего рода раритетом. Ни один из треков официально так и не был выпущен, однако оба все же нашли свой путь на рынок благодаря любезности Питера Дженнера.
Питер припоминает, что Сид написал песню «Vegetable Man» за считаные минуты у себя дома: «В то время это было его самоописанием. „Я человек-овощ“. Текст просто страшно читать. Я выпустил эти песни. Для тех, кто хочет понять Сида, это очень важные, фантастические песни, хотя и до жути печальные. Люди должны были их услышать».
Мы вернулись на Эбби-роуд, чтобы работать над новым альбомом, как только Дэвид оказался на борту. Вклад Рика составили песни «Remember A Day» и «See-Saw». В «Remember A Day» содержалась барабанная партия, отличная от нашего обычного энергичного стиля, и я в конечном итоге перепоручил эту партию Норману. Не то чтобы я сдал свой пост у барабанной установки (я бы никогда на это не пошел), но в данном конкретном случае я бился бы впустую для обеспечения нужного звучания. При внимательном прослушивании кажется, что это трек Нормана Смита, нежели чей-то еще. Не считая довольно нехарактерной для «Pink Floyd» аранжировки, среди вокального сопровождения ясно различим и голос Нормана.
