Джеффри Робертс - Иосиф Сталин. От Второй мировой до «холодной войны», 1939–1953
Причиной этого несоответствия была ориентированная на наступление доктрина Красной Армии, разработанная еще в 1920-е гг. Советское верховное командование планировало вести следующую войну на вражеской территории, осуществляя одну за другой атаки и контратаки и перенося бой на местность, занятую противником. Эта ориентированность на наступательные действия стала еще более выраженной в связи с произошедшим в период между двумя мировыми войнами развитием военных технологий. Значительное увеличение мощности, маневренности и надежности танков, самолетов и артиллерии облегчало проведение атак с неожиданной передислокацией и быстрых ударов с фланга, позволяющих прорвать даже наиболее тщательно спланированную оборону. Доктрина Красной Армии предполагала, что оборона уступает по важности наступательному бою и является лишь одним из этапов подготовки к наступлению. Такую расстановку приоритетов еще больше укрепило наблюдение за тем, как легко Германия одержала победу в Польше и Франции, а также собственный опыт советских войск в прорыве крепкой обороны линии Маннергейма в Финляндии в 1940 г.
Выступая с заключительной речью на совещании высшего руководящего состава армии в декабре 1940 г., комиссар обороны Тимошенко дал краткую характеристику советской стратегической доктрине, уделив наибольшее внимание проблемам наступления. Тимошенко не обошел в своем выступлении и вопрос обороны. Напротив, обороне была посвящена отдельная часть его речи, в которой он упорно отрицал «кризис временной защиты» и утверждение о том, что быстрое поражение Польши и Франции доказывало, что оборона не могла быть эффективной перед лицом современных огневых средств и маневренной техники. Эффективная оборона, сказал Тимошенко, возможна в современных условиях, но это должна быть глубокая оборона – многополосная и многоэшелонная. Впрочем, и в этой части своего доклада Тимошенко дал ясно понять, что «оборона не является решительным способом действий для поражения противника: последнее достигается только наступлением. К обороне прибегают тогда, когда нет достаточных сил для наступления, или тогда, когда она выгодна в создавшейся обстановке для того, чтобы подготовить наступление»40.
В числе основных докладчиков был и генерал Георгий Жуков, бывший офицер кавалерии и сторонник маневренной войны с участием бронетехники. Репутацию отличного боевого командира ему принесло успешное наступление на японскую армии в районе Халхин-Гола в августе 1939 г. после вооруженных столкновений на китайско-монгольской границе. Жуков сделал доклад о «характере современных наступательных операций». Главным мотивом его выступления было то, что Красной Армии нужно было извлечь уроки из недавних событий войны в Европе и внести соответствующие изменения в подготовку к наступательным действиям41. После совещания, состоявшегося в январе 1941 г., членам Верховного командования было предложено сыграть в две стратегические игры. Сюжет обеих игр развивался вокруг наступательных действий и маневров у западной границы Советского Союза. В обеих играх победителем стал Жуков, который и был после этого назначен начальником Генштаба. Как пишет Эван Модсли, «сложно рассматривать назначение Жукова иначе, чем одобрение Сталиным ориентирование Красной Армии на наступательные действия»42.
Сталин был очень увлечен доктриной наступательных действий. Он не просто разделял мнение военных о преимуществах этой стратегии; он всегда выступал за активную оборону священной советской земли. «Ни одной пяди чужой земли не хотим, – говорил он в своем выступлении на XVI съезде партии в 1930 г., – но и своей земли, ни одного вершка своей земли не отдадим никому»43. Концепции и мотивы наступательных действий со времен Гражданской войны играли ключевую роль в политической культуре сталинизма: для него типичным решением общественных и экономических проблем были отряды передовых рабочих, которые с помощью тактики сокрушительных ударов искореняли и уничтожали внутренних врагов, мешавших осуществлению политики партии. Представление о том, что Красная Армия должна вести предстоящую войну на территории врага, идеально сочеталось с мессианскими чертами советской идеологии. Сталин не верил в то, что революцию можно распространить путем применения оружия44. Но он рассматривал Красную Армию как освободительную силу, чье вторжение на территорию другого государства могло иметь положительное с коммунистической точки зрения воздействие на его политическую жизнь. Позже Сталин произнес ставшую знаменитой фразу: «Тот, кто занимает территорию, устанавливает на ней свою социальную систему. Каждый устанавливает свою систему в той степени, в какой это удается сделать его армии: иначе быть не может»45. Произнося эти слова, Сталин имел в виду роль, которую Красная Армия сыграла в формировании в Восточной Европе в 1944–1945 гг. прокоммунистических правительств народного фронта. Однако в 1939–1940 гг. он ориентировался на роль, сыгранную Красной Армией в так называемых революциях, произошедших в Западной Белоруссии, Западной Украине, Бессарабии, Буковине и Прибалтике. Конечно, нельзя было забывать и о провале «освободительной миссии» Красной Армии во время советско-финской войны, но приверженность Красной Армии к наступательным действиям и ответным вторжениям на вражескую территорию объяснялась в первую очередь стратегическими, а не идеологическими соображениями. Нападение попросту считалось лучшей защитой, а возможные политические изменения, связанные с продвижением Красной Армии, были не более чем приятным дополнением. Вместе с тем, неотъемлемой частью подготовки красноармейцев к войне было внушение им идеи о том, что военные действия – один из аспектов более масштабной политической борьбы между Советским Союзом и капиталистическим миром. В 1940–1941 гг. эта идеологическая пропаганда была еще больше усилена: властям нужно было подкрепить миф о несокрушимости Красной Армии после всех ее неудач в войне с Финляндией46.
С точки зрения стратегии наступательная ориентация Красной Армии выражалась в военных планах. Эти так называемые планы представляли собой документы, в которых указывались потенциальные враги, давалась оценка численности и возможного размещения вражеских войск и прогнозировались вероятные направления ударов противника. В планах также определялась общая стратегия Красной Армии – то, как в общих чертах Советский Союз будет противостоять вражескому вторжению. В период с 1928 по 1941 г.
было подготовлено семь таких планов. Последний план до начала Второй мировой войны был составлен в марте 1938 г. под руководством тогдашнего начальника Генштаба, маршала Бориса Шапошникова47. В документе Шапошникова в качестве главных врагов были указаны Германия и ее союзники в Европе, а также Япония на Дальнем Востоке. Хотя советские вооруженные силы должны были готовиться к войне на два фронта, Германия была названа главной угрозой, а Запад – основным театром военных действий. Немцы, говорилось в документе, попытаются напасть на Советский Союз либо к северу от болот в окрестностях Припяти по направлению к Минску, Ленинграду и Москве, либо к югу от болот, с целью наступления на Киев и завоевания Украины. Выбранный путь будет зависеть от политической ситуации в Европе и от конкретной расстановки сил Германии и ее союзников в Восточной Европе. Далее в документе приводились в подробностях два варианта советских стратегических планов на случай возглавляемого Германией вторжения. Если немцы атакуют с севера, Красная Армия должна была начать контрнаступление в этой области и оставаться на оборонительных позициях на юге. Если немцы атакуют с юга, Красная Армия должна была начать контрнаступление там и оставаться на оборонительных позициях на севере. В обоих случаях целью было вступать в бой с основной частью вражеских вооруженных сил и уничтожать их.
