Джеффри Робертс - Иосиф Сталин. От Второй мировой до «холодной войны», 1939–1953
Хотя Сталин надеялся и, вероятно, даже верил, что Гитлер не нападет на СССР, факты явно свидетельствовали о том, что немецкий диктатор вполне может строить планы на нападение в скором времени. Сталин отреагировал на эту возможность тем, что продолжил и даже ускорил приготовления к войне; в том числе, отдал приказ о резком наращивании сил у границ СССР:
– В мае – июне было мобилизовано 800 000 служащих запаса.
– В середине мая 28 дивизий были направлены в западные военные округа СССР.
– 27 мая в этих округах было приказано построить полевые командные пункты.
– В июне в укрепленные районы приграничных округов было направлено 38 500 человек личного состава.
– 12–15 июня этим округам было приказано передислоцировать войска к границе.
– 19 июня штаб-квартиры округов были перемещены на новые командные пункты.
Также округа получили приказ закамуфлировать цели и рассредоточить авиацию35.
К июню 1941 г. Красная Армия насчитывала более 300 дивизий, около 5,5 млн человек личного состава, из которых 2,7 миллиона были размещены в западных приграничных округах36. Ночью с 21 на 22 июня эти огромные войска были приведены в состояние боевой готовности и предупреждены о том, что следует ожидать неожиданного нападения немцев37.
Остается лишь один вопрос: почему Сталин не приказал объявить всеобщую мобилизацию советских вооруженных сил до нападения, хотя бы для предосторожности? Частично это объясняется тем, что Сталин не хотел спровоцировать Гитлера на преждевременное нападение. Фраза «мобилизация – это война» была одной из догм советской стратегической доктрины. Основой для этого убеждения был опыт России во время кризиса, приведшего к началу Первой мировой войны. Считалось, что именно решение царя Николая II начать мобилизацию русской армии в качестве меры предосторожности в июле 1914 г. спровоцировало ответную мобилизацию войск в Германии и, как следствие, перерастание «июльского кризиса» в общеевропейскую войну. Сталин был твердо намерен не повторять эту ошибку. Кроме того, он не думал, что многое будет зависеть от того, решится ли Гитлер на неожиданное нападение. Согласно советской военной доктрине, за началом военных действий с Германией должен был последовать период длиной в 2–4 недели, в течение которого обе стороны смогут мобилизовать и сгруппировать свои основные силы для боя. Тем временем, у границы будут проходить тактические бои с ограниченным проникновением на территорию мобильных сил, имеющих целью разведать слабые места противника и подготовить почву для масштабных фланговых маневров. В любом случае, предполагалось, что решающие битвы состоятся только через несколько недель после начала войны. В этом случае, опять же, образцом служила Первая мировая война, но сталинские генералы не были глупцами, они не собирались, как говорится, проходить войну заново. Они видели, что тактика молниеносной войны принесла немцам победу над Польшей и Францией, и осознавали эффективность атаки с большим количеством бронетехники и массированного окружения, которое применяли высокоманевренные силы вермахта. Но они не думали, что Красная Армия разделит судьбу французских и польских войск. Он видели военную слабость Польши и нерасположенность к военным действиям французов с их «ментальностью Мажино». Они были уверены в том, что советская оборона выдержит и позволит задержать неприятеля на то время, пока Красная Армия мобилизует свои основные силы. Как пишет Эван Модсли, «Сталин и советское верховное командование считали, что они по отношению к Гитлеру занимают сильную, а не слабую позицию»38.
Если рассматривать отношение Сталина к предстоящей войне в этом контексте, становится ясно, что он не боялся неожиданного нападения Гитлера. Сталин считал, что в худшем случае советская армия потерпит поражение в нескольких тактических боях на границе. С такой точки зрения его ставка на сохранение мира представляется гораздо более логичной. В этом случае начало войны могло быть отсрочено до 1942 г., а к тому времени советская оборона стала бы значительно сильнее и страна была бы полностью готова к войне. Итак, как ни парадоксально, неожиданное нападение Германии 22 июня 1941 г. не было неожиданностью ни для кого, даже для Сталина. Неприятно неожиданным был характер этого нападения: это было стратегическое наступление, в котором силы вермахта с первого же дня вели жестокие бои, наголову разбивая оборону Красной Армии и прорываясь вглубь территории России мощными колоннами бронетехники, окружавшими дезорганизованные и обездвиженные советские войска.
То, что Сталин и его командование не могли себе представить неожиданное стратегическое наступление, было лишь отчасти последствием плохо продуманной военной доктрины. Дело было также в расстановке акцентов. Накануне войны советское высшее командование заботило не то, как Красная Армия сможет отразить нападение Германии, а то, когда и где она сама начнет свое наступление . Оно планировало вести не оборонительную войну против Германии, а наступательную.
СССР планирует наступательную войну
Говоря, что Советский Союз собирался вести наступательную войну против Германии, мы не поддерживаем теорию о том, что Сталин готовил предупредительную войну против Гитлера и намеревался первым нанести удар39. Политические и дипломатические маневры Сталина говорят о том, что летом 1941 г. он был готов на все ради мира. Если бы Сталину удалось отсрочить начало войны до 1942 г., возможно, он решил бы перехватить инициативу и ударить первым, но изначально он намеревался откладывать войну как можно дольше. Он был уверен в военном мастерстве Красной Армии, но опасался возможных последствий участия Советского Союза в масштабной войне, опасного тем, что капиталистические противники СССР могли объединиться против общего коммунистического врага. В то же время ставка Сталина на поддержание мирных отношений с Гитлером летом 1941 г. подразумевала наличие достаточной оборонительной мощи на тот случай, если его расчеты окажутся неправильными. Что же касается его генералов, для них основной задачей было не обеспечение обороны, а осуществление собственных планов наступлений и контрнаступлений. Проще говоря, дипломатическая стратегия Сталина не совпадала с военной стратегией высшего командного состава. Вероятно, это опасное несоответствие политической стратегии доктрине и планам боевых действий стало главной причиной той катастрофы, которая произошла с Красной Армией 22 июня 1941 г.
Причиной этого несоответствия была ориентированная на наступление доктрина Красной Армии, разработанная еще в 1920-е гг. Советское верховное командование планировало вести следующую войну на вражеской территории, осуществляя одну за другой атаки и контратаки и перенося бой на местность, занятую противником. Эта ориентированность на наступательные действия стала еще более выраженной в связи с произошедшим в период между двумя мировыми войнами развитием военных технологий. Значительное увеличение мощности, маневренности и надежности танков, самолетов и артиллерии облегчало проведение атак с неожиданной передислокацией и быстрых ударов с фланга, позволяющих прорвать даже наиболее тщательно спланированную оборону. Доктрина Красной Армии предполагала, что оборона уступает по важности наступательному бою и является лишь одним из этапов подготовки к наступлению. Такую расстановку приоритетов еще больше укрепило наблюдение за тем, как легко Германия одержала победу в Польше и Франции, а также собственный опыт советских войск в прорыве крепкой обороны линии Маннергейма в Финляндии в 1940 г.
