Хельмут Дамс - Франсиско Франко (Солдат и глава государства)
Дети играют на улицах в войну и посещают зоопарк, который никто и не думал закрывать. Разорвется снаряд - ребятишки шарахаются в подворотни, а потом снова выбегают, крича и жестикулируя. Бывало и так, что после артиллерийского обстрела какой-нибудь курчавый малыш со сбитыми коленками лежит в луже крови и его подбирают, как солдата в бою.
На Гран-Виа - четырнадцатиэтажная "Телефоника". Это центр международной связи. Здесь вас могут соединить с Москвой, Лондоном, Парижем, Лиссабоном и даже Нью-Йорком.
И здесь же, на "Телефонике", - командный пункт республиканской авиации. Когда фашистские бомбардировщики прилетают бомбить Мадрид, офицеры вызывают свои истребители, и над городом закипают жаркие бои. Отсюда же корректируется огонь республиканской дальнобойной артиллерии, отсюда изучает поведение противника оперативный наблюдатель штаба фронта.
Так живет и воюет Мадрид. Работает метрополитен, но в его шахтах расположены и мастерские по изготовлению артснарядов. А в железнодорожных депо республиканцы наладили даже производство прожекторов для борьбы с авиацией фашистов. Помню, в какой восторг пришли рабочие, когда под лучами их прожекторов, проходивших испытание, загорелась толстая сосновая доска, а наш советский товарищ, интернационалист-зенитчик Н. Н. Нагорный дал прожектору высокую оценку.
В штабе 2-го мадридского корпуса шла обычная боевая работа. Меня удивляло лишь, что никто не выезжал в войска и предпочитал наблюдать обстановку на участке корпуса из-за толстых стен дворца. Пробовал я говорить кое с кем по этому поводу, но мне невозмутимо отвечали:
- Зачем же ездить, если и так все видно?
Сдается мне, что я стал жертвой остроумия. Однажды я заметил, что офицер, вышедший из милисианос, не умел читать топографическую карту, и хотел объяснить ему, что к чему.
- Помилуйте! - отшутился он. - Зачем мне фотография местности, если перед моими глазами оригинал?
Исключение из офицеров корпусного управления составлял лишь комиссар корпуса Гонсалес Молина. Он часто, почти ежедневно, в компании со мной бывал в передовых траншеях. Возле Университетского городка, попав под минометный обстрел, комиссар был тяжело ранен.
Живой достопримечательностью королевского дворца был дворецкий, вечно бродивший с огромной связкой ключей: комнат было неисчислимое множество, а доверить ключи кому-нибудь другому этот человек, носивший монашеское одеяние, не мог - службу нес исправно. Вспомнился он мне потому, что одно время по вечерам с верхнего этажа кто-то сигнализировал противнику азбукой Морзе с помощью фонаря, и мы должны были сначала искать дворецкого с его злополучными ключами, а потом того, кто подавал сигналы. В конце концов удалось обнаружить под крышей сигнальное устройство. От него шли два провода куда-то внутрь стены. Куда? Это, как мы шутили, осталось тайной мадридского двора. Провода перерезали, сигнализация прекратилась, а заниматься дальнейшими поисками злоумышленника было, откровенно говоря, некогда...
В один из июньских дней 1937 года меня пригласил начальник Генерального штаба республиканской армии полковник Рохо. Мне не однажды приходилось встречаться с этим человеком, и он всегда производил на меня впечатление умного и храброго военачальника. Выходец из бедной семьи, Висенте Рохо посвятил себя военному делу. Преодолевая косность и рутину старой королевской армии, изучал стратегию, тактику, историю военного искусства и в свое время преподавал тактику в кадетском корпусе. А когда грянул фашистский мятеж, без колебаний встал на сторону Республики и во главе народных колонн храбро сражался на подступах к Мадриду, сражался с теми самыми дворянскими сынками, которым вдалбливал военную премудрость и которые обратили ее против своего народа. Можно ли удивляться тому, что Рохо, профессор кадетского корпуса, стал видным республиканским командиром и, будучи начальником штаба у бесславного Миахи, в сущности, возглавил героическую борьбу испанского народа за Мадрид.
От души радовались мы, военные специалисты, при известии о назначении в мае 1937 года Висенте Рохо начальником Генерального штаба. Очень скоро мы почувствовали, что у кормила этого "мозгового центра" республиканской армии стоит дельный и очень нужный Испании человек...
При встрече Висенте Рохо сразу же завел речь о положении на фронте.
- Посмотрите, полковник Малино, - говорил Рохо, пригласив меня к большой настенной карте, - здесь от Сомосьерры до Харамы занимает фронт мадридский корпус мятежников. Это весьма сильный корпус - пятьдесят пять тысяч солдат, триста орудий, сто танков. Сто самолетов могут поддержать мятежников. К тому же в Толедо и Талавере - резервы в десять тысяч солдат, а где-то здесь, - Висенте Рохо очертил район юго-западной Эстремадуры, более крупные резервы, их численность нам пока неизвестна.
Все, о чем говорил полковник, я отлично знал и невольно возникал вопрос: "Зачем он повторяет мне это?"
- Правда, фронт мятежников не сплошной, состоит из отдельных опорных пунктов. Каждый обороняется одним-двумя батальонами. Ко всему прочему, и у нас сил немало, кое в чем мы даже превосходим противника...
Все понятно: в голове полковника Рохо возникала идея новой операции.
- Вы правы, - сказал я, продолжая мысль собеседника, - удар можно нанести из-под Мадрида на юг.
Рохо оживился:
- Мы, кажется, поняли друг друга. Не возьмете ли вы, советские военные специалисты, на себя труд разработать операцию? - И задумчиво произнес: - По-видимому, она будет называться Брунетской.
В ту минуту я был очень признателен полковнику за доверие и от чистого сердца поблагодарил его за это.
- Лишь небольшая просьба к вам, - заметил я как бы мимоходом. Позвольте нам не только разработать операцию, но и подготовить работу по сосредоточению войск.
По лицу Висенте Рохо пробежала горькая усмешка:
- Да, я понимаю, опыт Харамы... К сожалению, он ничему не научил наше командование. Вы имеете в виду, конечно, сохранение тайны? Что ж, согласен.
Так началась подготовка к Брунетской операции. Вскоре окончательно сформировался ее замысел: два армейских корпуса, нанося главный удар из района северо-западнее Мадрида, прорывают фронт мятежников, наступают на юг, через Брунете, затем Навалькарнеро и обрушиваются на мадридский корпус с тыла. Еще два корпуса наносят вспомогательные удары из районов севернее Аранхуэса и юго-восточнее Мадрида навстречу главным силам Центрального фронта. В результате важнейшие коммуникации мадридского корпуса должны были быть перерезанными, а часть вражеских частей - окруженной. После этого уничтожить их уже не составляло бы особого труда.
