Татьяна Андреева - Прощай ХХ век (Память сердца)
Мила восхищалась дружелюбием и открытостью русских людей, их желанием угодить ей. Она удивлялась тому, насколько жизнь тогда была дешевле у нас, чем в европейских странах. В Вологде все продукты питания были натуральными и вкусными. Любимой пищей у Милы стала сметана, она называла ее «смотанка». Впоследствии я поняла почему. В Чехословакии сметана оказалась жидкой, как кефир, и нежирной. В общем, девочка ела все с аппетитом, так, что даже поправилась. Мила этому очень огорчалась, а мама гордилась, так как ее хлебосольству и кулинарным способностям отдавалась истинная честь. Полюбились ей и наши пироги, а вот торты и пирожные не понравились, потому что делали их в то время на маргарине и клали в тесто много муки и сахара. В результате, они получались тяжелыми, жирными и чересчур сладкими. На Милиной родине кондитерские изделия были вкусны необыкновенно, их делали на легких растительных жирах и сливках, вологжане отведают такие пирожные лишь после перестройки! Прожив у нас около месяца Мила, нагруженная подарками и счастливая, отбыла домой, в родной словацкий город Свит. Между нами было решено, что на следующее лето я поеду в гости к ней.
1966 год ознаменовался для меня двумя яркими событиями: летней поездкой в Чехословакию в гости к Миле Малотовой и поездкой после зимней сессии в Ленинград к школьной подруге Рите.
Начнем с того, что именно в гости за границу из Вологды до меня никто не ездил. Я была первой, а потому готовилась к этой поездке заранее. Мне предстояло получить письменное приглашение от Милиных родителей, отнести его в управление внутренних дел города Вологды, находившееся за монастырской стеной недалеко от центра города, там, где впоследствии построили жилые дома, в одном из которых до сих пор располагается магазин «Океан». Я ходила туда, чтобы оформить кучу документов, необходимых для выезда за границу. В милиции существовал отдел по международным связям, но милая женщина, работавшая в нем, никогда прежде не оформляла таких документов, так что мы с ней вместе проходили эту науку. Я ей очень благодарна за то, что мне не пришлось ехать в Москву за визой, все хлопоты по получению этого документа и по оформлению заграничного паспорта она взяла на себя. Я же собирала многочисленные справки из института (об учебе и характеристику), медицинские (о состоянии здоровья и о прививках), из жилищной конторы (о метраже нашей квартиры), с места работы родителей (об их доходах), письменное согласие родителей отпустить меня одну за рубеж и тому подобное. Могу сказать, что уже в процессе подготовки к поездке характер мой значительно закалился. Но даже, если бы все было иначе, ехать в неизвестные края и к незнакомым людям я бы не побоялась, потому что была молода и наивна, а также, потому что верила, что примут меня, во всяком случае, не хуже, чем мои родители приняли Милу.
Однако до отъезда мне предстояло еще о многом подумать, хотя бы о своем гардеробе и о подарках Миле и ее родным. Судя по тому, в чем к нам приезжала Мила, мне было нечего надеть. Выручила, как всегда, мама. Она сшила мне не очень длинную юбку цвета морской волны, репсовое платье-халат для поезда, модные узкие брюки и пару летних коротеньких и безрукавых платьев. Мы с мамой купили мне новые чехословацкие (!) босоножки, и я была готова отправляться хоть на край света! Правда, по приезде оказалось, что юбка слишком длинная и их вообще никто не носит, а покрой брюк отстал от моды года на четыре. Однако это нас не смутило. Юбку и платья мы с Милой в первый же день укоротили, а вместо брюк купили мне дешевые детские джинсы и подогнали их по моей фигуре. Кроме того, Милины подруги одного со мной роста с удовольствием давали мне поносить свои сверхмодные джинсы и футболки. Подарки, мне кажется, тоже удались. Я приготовила маме Милы — духи «Лель», отцу — галстук из Вологодского кружева, такого, уж точно, он никогда не видел, младшей сестре Ярке — матрешку, а самой Миле — отрез натуральной шерстяной ткани на платье, памятуя, что еще в ее приезд к нам, она восторгалась советскими тканями.
В начале августа я отправилась в свое первое, но далеко не последнее зарубежное путешествие. До Москвы, как обычно, я добралась вологодским поездом, он уже тогда был фирменным. В Москве мое путешествие началось с Белорусского вокзала и продолжилось через всю страну, включая западную Украину, до границы Советского Союза и Чехословакии. В пути я была больше двух суток. Но время пролетело совершенно незаметно по нескольким причинам. Меня занимал сам поезд, разительно отличавшийся от тех поездов, на которых мне приходилось путешествовать раньше. В нем отсутствовали плацкартные вагоны, а были лишь купейные, но разной комфортности. Как студентка, я ехала в самом недорогом вагоне, но даже мое купе было всего трехместным, со своим умывальником и туалетом, за узенькой дверцей. Полки по удобству соответствовали нашим мягким вагонам. Сам вагон был снабжен кондиционером! Мне это казалось просто чудом, хотя ночью из-за кондиционера было даже холодно. Зато днем, какая бы жара ни стояла за окном, в купе было замечательно прохладно и хорошо. В Москве в мое купе сели два молодых японца, маленьких, улыбчивых и очень вежливых. Они учились в Московском государственном университете, хорошо, хотя и с акцентом, говорили по-русски и всю дорогу развлекали меня разговорами, а также на каждой станции выходили, чтобы сфотографироваться. Я просила их научить меня здороваться и прощаться по-японски, что они и сделали с большой охотой, рассказав мне, что, здороваясь, японцы складывают руки ладошкой к ладошке и, кланяясь, приветствуют друг друга. А, поскольку каждый японец стремится показать при этом, что именно он самый вежливый, то эти поклоны могут продолжаться довольно долго. Желая показать свою осведомленность в японской культуре, я рассказала, что недавно смотрела в Вологде японский фильм и мне очень понравилась песенка, звучавшая в нем. «У моря, у синего моря…», напела я и тут же замолчала, заметив смущенный взгляд одного из моих попутчиков. Оказалось, что у этой песенки неприличное содержание, и наши переводчики не перевели ее, а просто написали на понравившуюся мелодию новые слова, что и сделало эту песню очень популярной в нашей стране. Японцы ехали на каникулы в Прагу, чтобы увидеть не только Россию, но и европейские страны. Оказалось, что они оба коммунисты, и хотя с восторгом учились в нашей стране, с некоторым страхом ожидали возвращения домой, потому что людей учившихся в Советском Союзе, почти не брали на работу. Мы расстались после пересечения границы, предварительно обменявшись адресами, и несколько месяцев спустя я получила от них письмо, которое и порадовало и тронуло меня. В письме была такая, не совсем правильная, с точки зрения русского языка, строчка: «Татьяна, мы рады были встрече и знакомству с тобой, потому что ты есть настоящим Советским девушкам!»
