Татьяна Андреева - Прощай ХХ век (Память сердца)
Слева от моста стояло старое двухэтажное здание, также украшенное башенкой и шпилем, уже тогда принадлежавшее первой городской поликлинике. Вся наша семья была к ней приписана. От поликлиники через дорогу, немного под горку, спускалась старинная улица Ленина. Это одна из моих самых любимых улиц, по ней я много лет ходила потом на работу в политехнический институт. Как на всех старых улицах, дома здесь тесно прижаты друг к другу, и крыши лесенкой ведут вниз. Дома всегда покрашены светлыми красками, и поэтому здесь сохраняется какой-то особый дух, особое настроение, отмеченное оптимистическим покоем, умиротворением, погружением в городскую историю. Счастье, что эти дома не снесли в угоду «новострою», хотя сердце разрывается, когда смотришь на чудовищно выбивающееся по стилю, частично покрытое светоотражающими стеклами, здание в конце улицы. Этот модный уродец портит впечатление от живущей здесь старины, нарушает покой и гармонию, созданные более столетия назад.
Если встать в самом начале улицы Ленина около Аптеки № 1 и посмотреть на противоположную сторону, глазам открывается трехэтажный, старинный дом, построенный так, что его стены расходятся от угла, точно борта корабля, идущего на всех парусах, с башенками наверху, полуколоннами и анфиладами окон по бокам. Здесь располагалась администрация города. Направо от улицы Ленина шла узкая, тихая, зеленая улица Лермонтова, на которой находилось старинное двухэтажное здание бывшего Дворянского собрания, в двадцатом веке служившее сначала библиотекой, а затем, вплоть до настоящего времени, областной филармонией. Это здание тоже построено углом, охватывающим начало двух улиц и, своей формой поддерживающим архитектурную стройность и завершенность квартала. От этих улиц до сих пор исходит какое-то вековое достоинство. Они составляют лицо города и их просто нельзя трогать, разве что с целью реставрации!
В центре города есть несколько «сталинских» домов, в которых раньше жили партийные и профсоюзные руководители. «Сталинскими» их называли за то, что они строились во времена сталинского правления, и за особую архитектуру, отличавшуюся устойчивыми крупными формами, квартирами с высокими потолками, большими комнатами и подсобными помещениями.
Наш дом на улице Батюшкова, 9 тоже считался престижным, он был построен для руководителей строительного треста. Пару квартир отдали бывшим военнослужащим, участникам Великой Отечественной войны 1941–1945 годов, в том числе и нашему отцу. Сейчас трудно представить, но на месте центрального универмага было несколько деревянных домов, в которых целыми поколениями жили потомственные горожане, например, старинная вологодская семья Кофр. Дочка Елены Алексеевны Кофр, учительницы английского языка, дружила с моей сестрой, и они часто бывали друг у друга дома. Там, где сейчас находится кафе «Арбат», несколько туристических фирм и офисов банков, напротив нашего дома стояла круглая кирпичная башня, остаток церковной постройки. В этой башне и в ее дворе располагался авиа-клуб, и по вечерам оттуда доносилось завывание миниатюрных макетов самолетов с дистанционным управлением, летавших по кругу и контролируемых авиастроителями-любителями. Многим, в том числе и моему соседу и другу, Саше Низовцеву, этот клуб дал путевку в жизнь. Детское и юношеское увлечение помогло ему поступить в московский авиационный институт и стать ученым и авиаконструктором.
Мила восхищалась всем, что видела. Ее приводили в восторг деревянные дома на улице Клары Цеткин, ныне Благовещенской, украшенные резными наличниками на окнах и резными «виноградами» на дверях. Весь город тогда был необыкновенно зеленым, он просто утопал в деревьях, кустах и цветах. Мы ходили купаться и загорать на пляж около городского Дворца культуры, на детский пляж через реку напротив, да и просто на Соборную Горку. Вода была чистой, а река довольно глубокой. На мелководье резвились мальки речных рыб, за которыми охотились мальчишки. По вечерам на середину реки выплывали настоящие рыбаки в лодках с четырехугольными сетками-сачками, привязанными к шесту. Две, три лодки всегда стояли вдоль реки по фарватеру, и рыбаки медленно с хлюпающим звуком опускали эти сачки в воду, а затем быстро их доставали, как правило, с уловом. Весь вечер они тихо двигались вдоль реки, а мы издали, с берега или с моста наблюдали за их успехами.
Осматривая с Милой Вологодский Кремль, гуляя по залам картинной галереи и этнографического музея, отправляясь на прогулки в Прилуцкий монастырь, я впервые задумалась о том, в каком древнем городе я живу. Мне по-настоящему открылась его красота и историческая ценность. Надо сказать, что с того времени я уже никогда не расставалась с этими памятными местами. Много лет, живя рядом с Кремлем и Соборной Горкой, я приняла за правило проводить какое-то время в кремлевском дворе. Летом, зимой ли, там всегда так тихо и умиротворенно, так радостно душе и приятно глазу. И, хотя, кажется, что я знаю там уже каждый сантиметр кремлевской стены, каждый кирпич в Софийском Соборе и на Колокольне, каждую щербинку в асфальте и травинку вокруг Архиерейского Дома и в Консисторском дворике, для меня это всегда центр притяжения.
Тогда же, с Милой я впервые съездила в городок Кириллов, Вологодской области, после чего стала ездить туда каждое лето, что с успехом и делаю до сих пор. В Кириллове я испытываю необыкновенное чувство приподнятости, радости от одного только пребывания в этих местах и счастья созерцания красоты древнего Кирилло-Белозерского монастыря, который стоит в центре города, на берегу Сиверского озера. Одно название этого озера уносит меня во времена сражений русских воинов с польско-литовскими разбойниками и варяжскими «гостями», покушавшимися на землю русскую. Кириллов положил начало моего открытия всей Вологодской области — древней, неизъяснимо прекрасной, притягательной и достойной самого тщательного изучения и посещения. Области, вмещающей в себя такие старинные малые города, как Тотьма, Великий Устюг, Никольск, Белозерск, Устюжна, Вытегра и другие. Жалею лишь о том, что добралась я до этих городов с большим опозданием, сорокапятилетней женщиной и старше, лишив себя многих духовных прозрений и радостей в молодые годы, когда это особенно важно. Хотя эти ценности одинаково важны всегда.
Недавно я ездила в Кириллов по делам. В двенадцать часов дня автобус пришел на автостанцию, которая находится теперь рядом с кирилловским хлебозаводом. Стояла теплая, солнечная погода, какая бывает в конце августа на пороге подступающей осени. Я вышла из автобуса и окунулась в теплый чистый воздух, пахнущий последними летними цветами и водой. Солнце стояло в зените, но оно уже не обжигало, а лишь ласково грело и звало прогуляться к озеру. Я быстро закончила свои дела, купила обратный билет в Вологду, и оказалось, что у меня еще целых три часа свободного времени. Чтобы от души насладиться этим последним теплом, вечной красотой монастыря, я тихонько побрела сначала к монастырской стене, а потом вдоль нее к озеру. Было так тихо и пусто вокруг, как может быть только в середине недели, в четыре часа пополудни. Монастырская стена издали кажется ровной и не такой уж высокой. Однако вблизи видны изъеденные временем кирпичи, трещины, многовековая пыль, грязными разводами осевшая вдоль этих трещин и у основания стены. Несмотря на старость, стена подавляет своей высотой и ощутимой толщей кирпичной кладки, уложенной на каменное основание из когда-то привезенных сюда огромных камней-валунов. Эти валуны намертво скреплены каким-то старинным раствором, они держат мощные и тяжелые стены, а также не дают озерной воде подмыть монастырь и разрушить его твердыню. Весь монастырь огромен и заключен в эту толстую крепостную стену с четырьмя большими и четырьмя малыми сторожевыми башнями. Но, если смотреть на него со стороны, то он кажется небольшим, уютным и легким, по всей вероятности, потому что поставлен гениальным его архитектором на верхушки нескольких небольших холмов. Он как бы приподнят над землей и, отражаясь в водах Сиверского озера, соединяется с небесами, поднимается еще выше.
