Игорь Зотиков - Зимние солдаты
Тетю Кору я не просто любил – боготворил. Это она дала мне толчок в жизнь приключений.
Переезд с ранчо в город
Когда я учился в третьем классе, моя семья покинула наш домик у пыльной дороги, переехав на другую городскую окраину. Папа сменил место работы. Теперь он был не клерком в почтовом офисе Арлингтона, а разносчиком почты в Риверсайде. Я одобрял эти перемены. Я бы и сам предпочел разносить почту, а не сидеть в офисе. Зато моя мама оставляла свой маленький домик на ранчо с глубокой грустью, чувствуя, наверное, что покидает место, где прошел самый счастливый период ее жизни. Мы купили довольно некрасивый дом на очень застроенной улице из таких же некрасивых домов. Заплатили четыре с половиной тысячи долларов. Улица, на которой мы стали жить, была покрыта бетоном и имела даже тротуары, но бегать по ним босиком было не так приятно, как на нашей прежней пыльной улице. Вообще-то, здесь нам разрешали ходить босиком гораздо реже. И улица была обсажена какими-то деревьями, огромные плоды которых очень плохо пахли, если лежали на земле достаточно долго неубранными.
Я считал, что моя семья была бедной. Не знаю почему, но положение наше на социальной лестнице меня очень беспокоило. Хотя из-за того, что мой отец работал в государственном учреждении, мы прошли через депрессию без особых шрамов. Почему же тогда я так волновался, к какому из классов общества мы относимся? Особенно важно это было в старших классах школы. По-видимому, из-за моего чувства неполноценности, которое тогда называлось «инфериорити-комплексом». Я проверил значение этого термина в школьной библиотеке, чтобы быть уверенным, что мои чувства ему соответствуют.
И в Риверсайде я находил возможности убегать на природу. Я нашел собственные тропки, ведущие на гору Рубидокс, которая возвышалась над городком. Конечно, это была не настоящая гора, но ее нельзя было назвать и холмом. И, кроме того, на ее склонах располагалось прекрасное, пусть и искусственное, озеро под названием Фермонт. В нем я ловил рыбу. Вокруг озера стояли деревянные столы и лавочки для пикников, а на воде было много лодок и можно было купаться. Парк Фермонт вокруг озера был просто создан для меня: прекрасное место, где можно было участвовать во всех событиях, которыми жил городок, и в то же время чувствовать себя свободным под сенью деревьев, ходить и бегать босиком, наслаждаться жизнью, лежа в траве.
Я учился в нескольких кварталах от дома в Центральной юношеской средней школе, размещавшейся в здании испанской архитектуры. Это была прогрессивная школа с целым рядом интересных предметов, которые можно было выбирать. Я выбрал такие интересные предметы, как техническое черчение, столярное дело, электрические мастерские и биология. Мистер Крайн, наш учитель, начал урок биологии с того, что открыл большую банку и выпустил из нее тарантула, дав ему возможность проползти по его руке, чтобы показать, что он не опасен, если его не испугать.
Три года, что я провел в этом новом месте, были хорошими годами учения и роста. На тележке я развозил толстые воскресные выпуски газет «Лос-Анджелес Таймс» и «Экзаменатор» еще до того, как всходило солнце. Большинство моих клиентов оставляли плату за эти газеты под половичками у входных дверей или в подобных местах: «Пожалуйста, не звоните в дверь! Пожалуйста, не создавайте шума!» Я молчаливо шел от дома к дому в темноте, стараясь не будить их. Они, в свою очередь, старались сделать мне приятное, оставляя, кроме денег, конфеты и другие подарки, особенно на Рождество.
Иногда приходилось разносить газеты под дождем. Тогда папа заводил автомобиль и вез меня в нем, ожидая в темноте, пока я бегал от дома к дому. А иногда бывали дни, когда перед рассветом температура опускалась ниже нуля, и апельсины на деревьях надо было защищать от заморозков. В местах, где росли эти деревья, люди жгли нефть и мазут. Тогда все вокруг покрывалось сажей, и я возвращался домой с черными ноздрями. Через несколько лет после этого, если я слышал по вечернему радио прогноз погоды о заморозках, я не ложился спать и ждал до часа или двух ночи, а после этого шел на улицу туда, где росли апельсиновые деревья, чтобы заработать немного денег, помогая расставлять тазы с нефтью для защиты апельсинов.
Однажды я разносил по домам рекламную книжечку, призывавшую покупать энциклопедии. А кончилось дело тем, что я сам купил энциклопедию на заработанные деньги, сделав таким образом свою первую существенную покупку.
Политехническая школа Риверсайда была тоже всего в нескольких кварталах от дома. И в ней был еще больший выбор предметов. Я углубился в изучение некоторых из них из простого любопытства: машинопись, латинский язык (желая чем-то удивить мою тетю Кору). И еще я начал слушать серьезные курсы геометрии (я любил ее), алгебры, тригонометрии, химии, физики. Я не мог рассчитывать на серьезную помощь в этих предметах со стороны домашних. Но отметки у меня были хорошие. Я помню также одну отметку «А с плюсом» по биологии. После этого я обнаружил, что моя учительница по этому предмету, рыжая мисс Кумингс, гораздо красивее, чем я думал раньше, и я даже сказал ей, что, может быть, я буду биологом. В те дни я колебался в выборе своего будущего, считая, что хочу быть или инженером, или ученым. Обе эти профессии казались мне очень престижными.
Большинство из тех предметов, которые я теперь изучал, были незнакомы ни моей маме, ни отцу. Перед концом Первой мировой войны отец бросил школу, чтобы записаться добровольцем во флот (позднее он служил некоторое время в армии). В семье, где росла моя мама, было девять детей, поэтому ей еще повезло, что она кое-как окончила среднюю школу. И все-таки мама изо всех сил поддерживала меня, заставляя делать домашние задания. Отец же выражал мало интереса к моим школьным занятиям. Вспоминая то время, я понимаю, что его внимание было занято совсем не домом.
Мама изо всех сил пыталась заставить меня учиться играть на скрипке и однажды даже заперла меня в своей спальне. Тогда я вылез оттуда через окно. Хотя не могу понять, кого я обманывал, ведь звуки скрипки перестали доноситься из комнаты. Как бы то ни было, в этом соревновании проиграл я, не научившись играть ни на одном музыкальном инструменте. У моего младшего брата Делмера был хороший баритон, пока его голос не изменился. Он пел как солист, а потом в компании с нашими младшими сестрами Бетти и Джорджией. Я же всегда был лишь слушателем.
Ночуем на берегу океана
Нечастые наши поездки с ночевками в палатке и рыбалкой я любил больше всего. Особенно запомнился кемпинг в сосновом лесу в горах, где лесной рейнджер по какой-то причине должен был срубить дерево недалеко от нашей стоянки. Он учил меня обращаться с топором и валить им деревья. Так я узнал, что значит слово «таксидермия». В дупле дерева жили горные летающие белки, чучела которых хотел сделать этот человек. Мне так понравилась его работа, что я целый день думал, что я хотел бы быть таксидермистом. Много лет спустя, убивая и разделывая своих собственных животных, чтобы съесть их, я с удивлением думал, как мне вообще могла прийти в голову такая дурная идея в моей далекой молодости.
