Хенрик Хинц - Гуго Коллонтай
С точки зрения Коллонтая, природа как первая причина всех вещей существовала раньше, чем те вещи, которые являются ее следствием, так как их рождение не могло совершиться без причины и законов, согласно которым они остаются таковыми, каковы они суть. Все же он считает, что термин «природа» как с точки зрения традиции, так и в его обыденном понимании лучше всего передает характер первой причины как начала и виновницы мира. Уточняя свою точку зрения по этому вопросу, Коллонтай отбрасывает формулировку X. Вольфа «natura est principium actuosum entis internum» (природа есть начало актуализации вечной сущности). По мнению Коллонтая, это определение касается скорее всего законов, «согласно которым каждый предмет есть и должен существовать» (30, 165).
Несмотря на все это, имеются основания предполагать, что деистическую гипотезу Коллонтай трактовал как открытую проблему, показателем чего было его колебание в понимании категорий «природа» и «первая причина». К сожалению, ни один из исследователей философии Коллонтая не обратил внимания на полемический очерк «Заметки о сочинении Делисле» (1803), а ведь именно в нем содержится важный материал, проливающий свет на понимание Коллонтаем природы. Итак, чем же является природа? Она является прежде всего целесообразно устроенным порядком, вечно изменяемым, состоящим из преходящих единичных видов бытия, но неуничтожимым и вечным, как целое. Ни в каком другом произведении Коллонтая мы не найдем подобного обожествления природы, утверждения ее вечности и безграничных творческих сил: «О природа! Всегда новая и всегда древняя, извечная и сегодняшняя, непрерывно действующая едиными и неизменными законами. Кто же способен познать тебя во всех твоих следствиях, более того, кто сумеет открыть тайны твоих причин? Тщеславные и высокомерные, скудными нашими знаниями мы пытаемся разгадать твою систему устройства всего мира, но не можем постичь, а зачастую даже и понять, что делаешь ты перед нашими глазами» (32, 210).
Рассуждения Делисле о постоянном убывании воды на Земле дали польскому философу повод для развития взгляда о неуничтожимости материи. Согласно выводам Коллонтая, в природе не может убыть ни одной капли воды; возникновение и развитие, а в последующем разрушение или смерть отдельных видов бытия — это только проявление целесообразной «экономии природы», которая ничего не утрачивает из массы своих первоэлементов, являющихся строительным материалом Вселенной. Наряду с термином «экономия природы» Коллонтай для определения околоземной атмосферы выдвигает убедительную и познавательно плодотворную метафору — «всеобщая лаборатория природы». Наконец, можно отметить, что в полемике с французским философом Коллонтай сформулировал тезис о естественном происхождении человека: природа так подготовила поверхность Земли, что она стала «способной произвести его [человека] и всех животных» (там же, 224).
Знаменательным является то, что в полемике с Делисле вообще не появляется понятия первопричины — ее место заняла по сути дела «природа»; остался только бледный след деистической гипотезы в виде вопроса о том, «кто способен открыть тайны твоих причин», т. е. причин, действующих в природе. Итак, может ли полемика с Делисле свидетельствовать об отказе Коллонтая от деистической точки зрения? Видимо, нет. Зато оказывается, что Коллонтай связывал деизм с таким пониманием природы, которое в истолковании мира могло обойтись без концепции причины, трансцендентной по отношению к нему. Эта связь подчеркивала гипотетический характер деизма и создавала возможность перехода к философскому материализму.
Понимание Коллонтаем природы отличалось от общепринятой точки зрения, присущей просветительскому деизму. Но, несмотря на это, он солидаризировался с деизмом, о чем свидетельствует также состав авторов, на которых Коллонтай ссылается в своих выводах: Ньютон, Локк, Кедворт, Паскаль, С. Кларк. Интересно при этом, что Коллонтай не ссылается на французских просветителей, в частности на Вольтера, что, очевидно, объясняется расхождением взглядов того и другого мыслителя на деизм. Это различие видно уже в самой постановке вопроса. Вольтер постоянно возвращается к вопросу: есть бог или его нет? В конечном счете он считал, что следует признать существование бога не столько с точки зрения рациональных и теоретических аргументов в пользу его существования, сколько с практической точки зрения, а именно с точки зрения моральных постулатов индивида и общества.
Совершенно иначе обстоит дело у Коллонтая. У него вообще нет нигде прямо сформулированного вопроса о существовании бога. С его точки зрения, спор между теизмом и атеизмом (по крайней мере в этическом плане) не имеет смысла. Его этика не нуждается в боге как в сверхбытии, гарантирующем удовлетворение, ответственность, моральное равновесие и гармонию мира. Коллонтай ищет свой «физическо-моральный порядок» в самом чувственном мире, а не в боге, находящемся вне мира и несущем моральную ответственность, распределяющем награды и наказания. Поэтому первопричина, которую среди прочих определений можно назвать также и богом, является у Коллонтая гипотезой, в то время как вольтеровский бог является прежде всего моральным постулатом. Это расхождение во взглядах польского и французского мыслителей является наиболее вероятной причиной отсутствия Вольтера среди тех авторов, на авторитет которых Коллонтай ссылается по вопросу о деизме.
Характер и происхождение коллонтаевского деизма останутся невыясненными до конца, если не обратить внимания на связь его взглядов с доктриной физиократов, деизм которых исследован, в частности, в работе польского исследователя К. Опалека (см. 75).
Коллонтай отчетливо видел физиократическое течение во французском Просвещении и, наверное, хорошо ориентировался в полемике, возникшей вокруг этого направления. Относясь критически к отдельным решениям (в области политической экономии) физиократов, Коллонтай поддерживает общие принципы физиократизма и на их основе развивает некоторые из своих философских положений. Главным в его философии было понятие объективного естественного порядка, конечным звеном которого является также человек. Понятие первопричины и коллонтаевский вариант деизма оказываются в сущности «мертвой частью» его философии. Если у Вольтера бог являлся необходимым и постоянно актуальным условием морали, то первопричина у Коллонтая была условием возникновения мира, отодвинутым в бесконечное прошлое. Но этот мир, как физический, так и моральный, является с самого начала его существования самодостаточным. Первопричина — это не постоянно действующее провидение, а лишь предмет рассмотрения в рамках космогонической гипотезы.
