Гертруда Кирхейзен - Женщины вокруг Наполеона
Между тем началась война с Австрией. Наполеон диктовал императору Францу свои условия мира, и в Вене союз с могущественным императором Франции считали крайне выгодным для государственной политики. Так что когда Наполеон попросил руки эрцгерцогини Марии-Луизы, он тотчас же получил на это полное согласие.
Итак, судьба Жозефины была решена. Она должна была уступить место царской дочери. И она уступила. Ее слезы о потерянном счастье были для нее единственным облегчением. Но у нее, кроме того, еще было утешительное сознание, что она приносит жертву Франции. Она была убеждена, что Наполеон никогда не расстался бы с ней, если бы его к тому не принудили политические соображения. Целыми годами она свыкалась с мыслью о разводе, но когда 30 ноября Наполеон сообщил ей, что акт о разводе должен быть подписан 15 декабря, ее силы все-таки не выдержали. Последовала раздирающая сцена. Они пили вместе кофе в салоне императора, и Наполеон дал понять присутствующим, что он желает остаться с императрицей наедине. Все вышли из комнаты, и двери закрылись. Вдруг раздался раздирающий душу крик из покоев императора. Стоявшие в смежных комнатах переглянулись со страхом, но никто не посмел проникнуть к императору. Тогда Наполеон сам, бледный и расстроенный, показался в дверях салона. Он позвал префекта дворца графа Боссе, который стоял к нему ближе всех. Жозефина лежала на ковре и билась в истерике, испуская дикие крики и стоны, пока, наконец, не потеряла сознания. Боссе должен был отнести ее в ее покои, и Наполеон сам сопутствовал ему, освещая путь свечей. Но так как лестница была слишком узка и Боссе было трудно одному нести императрицу наверх, то Наполеон позвал своего камердинера, чтобы нести свечу, а сам стал помогать Боссе нести наверх бесчувственную императрицу. Он выказал при этом величайшую осторожность и заботливость и едва был в состоянии превозмочь свое волнение и огорчение. Когда они уложили Жозефину в постель, он тотчас же позвал к больной доктора Корвизара, королеву Гортензию, Камбасереса и Фуше и сам ежеминутно справлялся о здоровье жены, которая вновь и вновь впадала в истерику. В сущности, она только делала сцену Наполеону, потому что ее обморок был не настоящий. В то время, как Боссе нес ее, она тихонько шепнула ему, что он слишком неловко взял ее и делает ей больно.
Но когда поздно вечером 15 декабря 1809 года в тронном зале перед собравшимся семейным советом был произнесен приговор Жозефине, то хотя у нее и были заплаканные глаза и черты ее лица выражали глубочайшую скорбь, однако все ее поведение в этот критический момент было достойно настоящей императрицы. Она была сдержанна и благоразумна, хотя ее сердце и истекало кровью. Наполеон был глубоко взволнован. Он не хотел расстаться с Жозефиной без того, чтобы еще раз перед всеми не выразить ей благодарность за то счастье, которое она дала ему в течение их супружеской жизни. Со слезами на глазах сказал он, обращаясь к главному канцлеру Камбасересу:
«Один Бог знает, как тяжко было моему сердцу принять это решение. Но никакая жертва не слишком велика для меня, если я имею уверенность, что это необходимо для блага Франции. Я чувствую настоятельную потребность добавить еще, что, не имея ни малейшего повода жаловаться, я могу отозваться только с величайшей похвалой о преданности и нежности моей возлюбленной супруги. В течение пятнадцати лет она украшала мою жизнь. Навсегда в глубине своего сердца я сохраню воспоминание об этом счастье. Моя рука возложила на нее корону. Я хочу, чтобы она продолжала сохранять ранг и титул коронованной императрицы, а прежде всего, чтобы она никогда не сомневалась в моих чувствах и всегда смотрела на меня как на своего лучшего и преданного друга».
Затем должна была говорить Жозефина. Но горе и слезы пресекли ее голос. Уже после первых же слов ей пришлось остановиться. Дрожащей рукой протянула она листок, на котором была записана ее речь, государственному секретарю Реньо де-Сен-Жан-д'Анжели, и он прочел за нее следующее:
«С разрешения моего любезного супруга я заявляю, что, не имея больше надежды иметь детей, могущих удовлетворить его политике и послужить интересам Франции, я готова дать ему величайшее доказательство моей любви и преданности, какое когда-либо имело пример на земле. Я всем обязана его доброте. Его рука короновала меня, а на этом троне я постоянно имела доказательства любви и симпатии со стороны французского народа. И я хочу отблагодарить за все эти чувства, давая свое согласие на расторжение брака, который служит препятствием для будущего блага Франции, который лишает ее счастья иметь впоследствии своим главою потомка великого человека, избранного Провидением смыть следы страданий после ужасной революции и восстановить алтарь, трон и порядок. Но расторжение моего брака не изменит ничего в чувствах моего сердца. Император всегда найдет во мне своего лучшего друга. Я знаю, насколько тяжело было для его сердца принять это продиктованное политикой решение, но мы оба гордимся той жертвой, которую приносим ради блага отечества».
Во время чтения Жозефина тихо плакала, погруженная в свое кресло. Но она хотела, она должна была показать достоинство при этой тяжелой сцене. И ей удалось овладеть собой. Все удивлялись ее мужеству, ее решимости и силе ее характера. Если кто-либо из присутствовавших до сих пор и не любил ее, то в этот момент он по крайней мере пожалел ее. После того, как Наполеон и Жозефина дали свои подписи на составленном главным канцлером протоколе, на нем подписались также принцы и принцессы императорского дома. Итак, развод Наполеона с Жозефиной де-Богарне совершился. Подавленные и глубоко взволнованные возвращались назад многие из участников этого собрания. И только члены семьи Бонапарт радовались, что наконец Наполеон разделался со «старухой».
После официальной части этой драмы разыгрался еще последний интимный акт в покоях императора. Наполеон тотчас же ушел в свою спальню и лег в постель. Но возбуждение, вызванное происшедшей только что сценой, мешало ему уснуть. Его мысли невольно обращались к той, которая уже не была больше его супругой. Ему представлялось, как она там, в своей комнате, борется со своим горем и слезами, и эта мысль не давала ему покоя. Никогда он не мог видеть равнодушно Жозефину плачущей. Вдруг дверь его комнаты распахнулась: перед ним стояла Жозефина! Ее волосы были распущены по плечам, ее лицо было бледно и искажено страданием, ее глаза полны слез. Рыдая, она опустилась на колени возле постели Наполеона, обливая его руки своими слезами. Еще один, последний раз она хотела его обнять, упиться последним поцелуем с его губ, прежде чем окончательно расстаться с ним. Наполеон плакал вместе с ней, но ничего не мог сказать ей в виде утешения, как только уверить ее еще раз в своей неизменной и нежной дружбе.
