Анатолий Трофимов - Повесть о лейтенанте Пятницком
Коломиец, метнувшийся было помогать расчету, тут же понесся обратно к машине и запрыгнул в кабину "Студебеккер" взревел мотором, стронулся.
- Назад!!! - запоздало завопил Горькавенко.
Из кабины набиравшей скорость машины вылетели запасная камера, телогрейка, противогаз, вещмешок Черт конопатый, он еще о шмутках думает!
Раскрыляя незакрепленные дверцы, "студебеккер" вывернулся на побитую взрывами и заваленную трупами аллею и, пылая, подскакивая, помчался под уклон, навстречу пулеметным трассам. Пушкари в остолбенелой беспомощности смотрели вслед.
Но взрываться вместе с машиной Коломиец не собирался. Поравнявшись с залегшей пехотой, он, прихваченный огнем, вывалился на обочину. Потеряв управление, "студебеккер" завихлял на аллее, двинул плечом дерево, качнулся с боку на бок, перемещая по жестяному днищу снарядные ящики, сунулся в сточную канаву и неподалеку от кинувшихся врассыпную немецких автоматчиков застрял, бросив окрест ошметки пламени Взорвались бензобаки, а мгновение спустя - с чудовищным грохотом и снаряды. Раздвинуло парк в этом месте, завалило несколько деревьев.
Все это произошло на глазах Романа Пятницкого, прибежавшего в Бомбей с разведчиками и связистами следом за вторым орудием Страдая от потери машины и боеприпасов, он мысленно похвалил себя, что не поддался соблазну воспользоваться другими тягачами. Орудие, которым продолжал командовать артмастер младший сержант Васин, ввезли в Бомбей с помощью лошадки ездового Огненно на скорости, на какую она, исхлестанная, была способна.
Стали разгружать повозку
- Десять ящиков всего,- сокрушался Васин.- У тебя сколько, Горькавенко?
- Восемнадцать. Не успел больше. Колька союзного "студера" на таран пустил
- Нашел что таранить - сосну! - внутренне восхищенный Коломийцем, съязвил все же Васин.- Гнал бы до самих фрицев.
Липатов смазывал Коломийцу ожоги, и тот, морщась от болезненных прикосновений, лишь буркнул в ответ:
- Тебя бы в кабину, трепливого...
Пятницкий еще раз пересчитал ящики и успокоил командиров орудий:
- Сто сорок снарядов на два ствола Ничего, разумные, жить можно
Да, на два ствола. На большее на пушки Витьки Коркина Пятницкий не мог рассчитывать. Сам он уже разобрался в сложившейся обстановке, а более четко оценить ее помог подошедший майор Мурашов. Насмешливо глядя на повозку, к задку которой веревками были прикручены сошники пушки, он спросил:
- Сам определишь место для "зисов" или подсказать? - Не дожидаясь ответа, посоветовал: - Ту, что у кормокухни, там и оставь., а с этой - к парку. Другие два направления сорокапятки прикроют
- Круговая?
- А ты не видишь разве?
Вот она какая - обстановка. Потому Пятницкий и рассчитывал на два ствола, которые при нем, а не на четыре. Рассчитывал на два, но все же сказал ездовому Опиенко:
- Дуйте, Иван Калистратовнч, за третьим "зисом" Тогда, на перекрестке пяти дорог, когда ждали танковый корпус противника, Огиенко, вопреки желанию Пятницкого, остался на огневой позиции, и Пятницкий ничего с этим те мог поделать - не нашел весомого повода отправить пожилого человека с передовой и хоть в какой-то степени отдалить его от опасности. Сейчас повод был- привезти орудие. Только повод, не больше, а привезти... Не успеет Огиенко привезти. Немцу надо быть законченным идиотом, чтобы оставить в покое и не перерезать дорогу, по которой Пятницкий сумел перебросить в Бомбей пушки первого взвода. Пусть хоть успеет мужик вернуться в тылы батареи.
Но и этого не успел Иван Калистратович - дорога простреливалась с обеих сторон. Пытаясь все же прорваться, выполнить приказ о доставке третьей пушки, Огиенко пустил лошадку вскачь через кустарники, был замечен и обстрелян из минометов. Некоторое время спустя солдаты из роты Пахомова перехватили одичалого коня, волочившего повозку на одной передней оси В повозке лежал труп изувеченного взрывом Ивана Калистратовича Огиенко.
Когда батальон майора Мурашова начал наступление от Розиттена на Бомбей, солнце светило в затылки, теперь оно светило кому в лоб, кому в щеку, кому, как и прежде, в затылок - в зависимости от того, где было указано место в обороне. Выбралось поутру из-за горизонта, полезло вверх, начало пригревать, но не сильно, вспомнило: рано еще, не сезон. Проторенно прошлось по унылому, безрадостному небу, от неиссякаемых щедрот своих наделило всех одинаково - русских и немцев - и упряталось за другой предел земли, на покой, значит. А скорее всего по иной причине: глаза бы не видели, что творится на обжитой планете...
Что ж, не хочешь смотреть - не смотри, не надо, можешь зажмуриться, за тучи спрятаться, а то и совсем не всходить, лейтенанту же Пятницкому в оба смотреть надо и сразу во все стороны: порядок наводить на той малости войны, которая ему доверена, чтобы ни тебе, :светилу, ни другому кому не было стыдно и горько смотреть потом на планету.
Да и не так уж темно становится в Прибалтике, когда солнце спать укладывается. А тут еще дом, что на склоне к пруду, хорошо разгорелся, не погасишь, хотя немцы вначале и пытались бороться с огнем, уж очень нужен был им этот невеликий дом из плотно спаянных кирпичей Пригодился бы он и батальону Мурашова, да что теперь сделаешь, не сумели сразу взять его, не хватило силенок. А вот пригорок захватить, освещенный пожаром сбоку, очень кстати - батальону дышать намного бы легче стало
Выдался момент, когда Мурашов, Пятницкий, Игнат Пахомов оказались вместе. Сгрудились в стойле, ближнем от входа в коровник - стойла были отделены друг от друга кирпичными перегородками, - запалили фонарь, накидали на металлическую поилку сена, покрыли плащ-палаткой Шимбуев с Клюкиным, вестовым Мурашова, устроили кое-что пожевать товарищам командирам. Мурашов вытянул из-за голенища карту, сложенную до размеров курительной книжечки, поднес ближе к свету. Черные прямоугольники домов и хозяйственных построек, кружочки и крапинки парка, изгибистая, в две линии, дорога, амебами - горизонтали рельефа. Отыскали все уплотняющиеся паутинки горизонталей высотку, что в двухстах метрах от пылающего дома
- Ну как? - спросил Мурашов.
Через головы, сдвигая Пахомову шапку на переносицу, протянулась рука Клюкина, поставила котелок с кусками мяса. Рядом Клюкин высыпал горсть соли, сказал извиняющимся голосом:
- Трофею забили, а не посолили Мечтательный повар попался.
Шимбуев передал искромсанную буханку.
Пахомов, не притрагиваясь к хлебу, изжевал кусок мяса, сказал первым:
- У них орудие там и десятка два автоматчиков.
- Это я знаю,- недовольно отозвался Мурашов, ожидавший от Пахомова чего-то другого.
- Я не для сведения, соображаю, как лучше
