Иван Стаднюк - Исповедь сталиниста
Итак, привычка рассматривать в каждом новом доме фотографии на стенах закрепилась у меня, как у пса условный рефлекс. Переехав в очередное село и обосновавшись в доме, отведенном под секретариат редакции, я пытливо изучал все, висевшее на стенах, хотя на новую неожиданность не надеялся. Однажды обратил внимание на два крупных, очень сильно и неумело отретушированных фотопортрета в рамках над кроватью. Нетрудно было догадаться, что на них запечатлены молодожены. У него - лицо с сильным, квадратным подбородком, широко открытыми нагловатыми глазами, у нее - растерянная, в чем-то жалкая улыбка, висячие сережки в ушах, гладко причесанные волосы. Узнал в ней состарившуюся хозяйку дома. И спросил у нее, показывая на портрет:
- Муж воюет?
- Да, на фронте... Как освободила нас Красная Армия, так сразу всех хлопцев и мужиков, кто оставался в оккупации, мобилизовали, - и заплакала.
- Чего же плачете? - спросил я, ощутив неприязнь к ее мужу из-за того, что он до сих пор отсиживался дома.
- Их сразу в окопы погнали - кто в чем был одет... Говорят начальство придумало им такое наказание за то, что в армии не служили и в партизаны не подались.
Верно, мне приходилось видеть целые колонны направлявшихся на передовую мужиков и молодых парней, одетых кто во что - в свитки, кожухи, фуфайки... К этому времени уже крепко залегла зима.
- Переоденут в полках, не беспокойтесь, - не очень уверенно ответил я плачущей хозяйке. - И ничего с вашим мужем не случится, - я еще раз всмотрелся в фотопортрет.
Перехватив мой взгляд, хозяйка вытерла уголком платка, которым была повязана, слезы и настороженно спросила:
- А вы что, умеете угадывать?
- Трешки умею, - внутренне развеселившись, я взял для пущей важности ее руку и посмотрел на ладонь. - Ну, может, рану получит. Небольшую.
Действительно, еще в первые месяцы войны, находясь на передовой, я со страхом обнаружил в себе способность угадывать, кто из окружавших меня людей может погибнуть в назревавшей атаке, в очередном бою. Угадывал по их глазам с пустоватым взглядом, по проступавшей землистости на лице, заторможенности мысли и даже по замедленным жестам. Когда сбывались мои предсказания, а сбывались они почти всегда, я всматривался в крохотное зеркальце на свое лицо... Никому не сознавался в способности предчувствовать да и не был уверен, что оно действительно во мне присутствовало более, чем у других (подозревал, что не я один обладаю такой способностью). Но говорить об этом в окопах было не принято. И понимал, что прослыть вещуном - значит породить к себе неприязнь и боязнь. Тем не менее перед каждым боем с замиранием сердца всматривался в свое отражение в зеркальце, которое всегда носил с собой.
На фотографии же я видел пышущее здоровьем лицо мужика, поэтому и позволил себе успокоить хозяйку дома, не подозревая, что это приведет к неожиданным последствиям.
Через несколько дней случилось вот что. Возвращался я на попутном грузовике в редакцию с передовой или из первого эшелона штаба армии. При въезде в село, где располагался второй эшелон, машина остановилась перед шлагбаумом у контрольно-пропускного пункта. Пока проверяли документы, я глядел на группку мужчин в гражданской одежде и с белеющими повязками; понял - легкораненые идут в госпиталь, который находился по соседству - в ближайшем селе. Вдруг в одном из них узнал хозяина хаты, в которой располагался наш секретариат. У него была забинтована правая рука, не просунутая в рукав. В моей памяти "сработала" фотография! И не трудно было догадаться, что по пути в госпиталь он зайдет домой.
Машина тронулась с места, поехала по улице, вдоль которой километра на три раскинулось село. Я остановил грузовик против дома, соседствовавшего с редакцией отдела снабжения политотдела, решил о его начальником майором Шерстинским какие-то дела, а затем потопал к себе. Войдя в дом секретариата, увидел, что хозяйка растапливает лежанку.
- Топите получше, - весело посоветовал я ей, - а то придется, наверное, хозяина отогревать.
Женщина вопросительно уставилась на меня испуганными глазами. А в меня будто бес вселился: я взял ее руку, внимательно стал рассматривать ладонь.
- Верно, скоро будет, - сказал я. - Почти уже на пороге хаты... Только не пугайтесь, он ранен... Не пойму, в левую или правую руку... Кажется, в правую. Вижу белую повязку...
- Ой, не обманывайте меня! Хотя бы похоронка не пришла, и то слава Богу, - женщина почти причитала. - Знаете, сколько уже в селе похоронок?!
- Хотите верьте, хотите нет, - сказал я и отлучился из хаты в наборный цех.
А когда вернулся, увидел сидевшего на лежанке счастливо улыбающегося хозяина. Возле него стояла жена, заплаканная и потрясенная. Обернулась ко мне, и я увидел в ее глазах такое, что испугался: крайнее изумление, даже ужас...
Стал оправдываться: мол, не ворожей я. Просто увидел хозяина на въезде в село и пошутил.
- Не морочьте мне голову, - приходя в себя, сказала хозяйка. - Вы еще два дня назад сказали, что он появится дома.
- Ну и что? Совпадение!
- А не очень тяжелая рана - тоже совпадение?
- Конечно! - И я опять начал шутить: - Звезды подсказали! Если ночью со знанием дела смотреть в небо - там все видно...
Почти целую ночь пропадал я в наборном и верстальном цехах. Спать лег на рассвете - после того, как был подписан в печать очередной номер газеты и пока не захлопала железными внутренностями печатная машина. Но спать долго не пришлось. Ранним утром проснулся от непонятного галдежа за окном хаты. Донесся приглушенный голос хозяйки:
- Тихо, жинки, товарищ майор еще спят!
Я выглянул в окно, однако оно были замуровано морозными узорами. Почувствовав неладное, быстро оделся. И, зная обычаи украинского села, стал догадываться, что произошло.
Скрипнула дверь, вошла хозяйка. Увидев, что я уже застегиваю на себе шинель, она оживленно затараторила:
- Хотела проводить своего в госпиталь, а их целый двор набился!
- Кого?
- Да я же говорю - баб! Прослышали, что мой появился дома и что наворожил о такой оказии квартирант... А у всех же в селе кто-то на фронте! Муж, сын, брат, батька... Выйдите к ним, будь ласка! Хоть в шутку что-нибудь погадайте.
Мне уже было не до шуток. А хозяйка настаивала:
- Да не задаром же. Принесли - кто бутылку, кто яички, сальце, орехи...
- Сенная дверь на скотный двор открыта? - спросил я со всей строгостью.
- Открыта... - Хозяйка была в растерянности.
- Я уйду из хаты через нее, а вы скажите бабам, что никакой я не ворожей! Случайно все получилось! Я и с вами шутил! - Тут же кинулся в сени, а из сеней к хлевам и через огород к типографским машинам.
Хорошо, что в селе не знали меня в лицо. И хорошо еще, что старшина Дмитриев раньше времени не прослышал о "налете" женщин на дом секретариата, а то непременно собрал бы богатый "оброк".
