Михаил Болтунов - Ахиллесова пята разведки
Теперь уже сложно ответить: почему? Ведь обеспечением государственных встреч, визитов занимались иные службы. Но у людей в погонах не принято задавать подобные вопросы. Тем более в военное время, когда враг рвется к Москве.
Да и не это, в конце концов, важно. Главное другое. Как это было?
...24 июля 1941 года, вечером, командир взвода отдельной запасной радиороты лейтенант Роман Гончар был вызван на Арбат, к начальнику отдела спецрадиосвязи Разведуправления.
Пять минут на сборы личных вещей, и лейтенант прыгнул в машину.
Полковник Рябов хоть и встретил улыбкой, но был немногословен: «Времени на беседу нет. Вот пакет. Вскроете его после посадки самолета, и все будет ясно». Полковник протянул пакет, опечатанный сургучными печатями, пожал руку и добавил: «Самолет уже ждет».
Не время и не место было задавать вопросы. Хотя вопросов возникало много. Лейтенант интуитивно понял: ежели уровень секретности столь высок, что даже ему, организатору спецрадиосвязи, не раскрывают суть операции, значит, дело необычное. Как оказалось позже — историческое.
После войны Роман Гончар много читал о приезде Гарри Гопкинса в Москву. Но тогда, по дороге на Центральный аэродром, и предположить не мог, что обеспечивать связью визит посланника президента США будет поручено ему.
Пока ехал на аэродром, машину дважды останавливали патрули. Подозрительно одет был лейтенант Гончар для фронтовой Москвы — в штатский костюм, шляпу.
Самолет стоял в готовности к взлету. За Гончаром закрылась дверь, и машина вырулила к летному полю.
128
В салоне сидело несколько человек. Некоторые переговаривались на английском. В хвосте самолета — два чемодана и аккумуляторы.
Лейтенант понял: это радиоаппаратура.
Самолет лег на курс, и пассажиры по левому борту, в иллюминаторы увидели море заградительного огня. Впечатляющее зрелище. Поняли: фашистские самолеты опять рвутся к столице.
Через два часа полета самолет словно переместился из тени в свет. Стало ясно, что летят они на север и уже вошли в полосу белых ночей. Гончар вспомнил город на Неве, годы, проведенные в училище связи.
Но самолет забирался все дальше на север. Зашли на посадку, внизу показался аэродром. Полноводная река и большой город на берегу. Оказалось, это Архангельск.
Всех пассажиров увезли, и на взлетной полосе осталось трое: лейтенанты Гончар, Савельев и старшина Мельников. Было три часа утра 25 июля.
Гончар отошел в сторону, сломал сургучную печать, вскрыл пакет. Прочел:
«Вы назначаетесь начальником радиостанции для обеспечения связи Архангельска с Москвой по прилагаемому расписанию. В вашем распоряжении офицер специальной связи лейтенант Савельев и радист старшина Мельников. Радиостанцию развернуть в помещениях, предоставленных авиационной частью. После установления связи с Москвой надлежит прибыть к начальнику штаба Архангельского военного округа комбригу Григорьеву, и действовать согласно его указаниям».
И подпись: полковник Рябов.
Едва успел прочесть приказ, как подкатила машина.
«Кто лейтенант Гончар?» — спросил майор в авиационной форме, выйдя из машины.
Гончар поднял руку. Майор подозрительно оглядел его, остановил взгляд на шляпе. Шляпа в ту пору и вправду была не в почете.
Пришлось предъявить удостоверение. Майор сказал, что для них выделены две комнаты в штабе части. Окна зарешечены, у дверей круглосуточный пост. Выделен
129
катер для переправы через Северную Двину и связи со штабом округа.
Расписание предусматривало ночной и дневной сеансы связи, а также вызов Москвы в любое время суток. Центр следил за Архангельском каждые десять минут в начале часа. Этот способ связи обеспечивал высокую оперативность прохождения радиограмм.
Расписание говорило само за себя: им предстоит выполнять задачу государственной важности.
Лейтенант Гончар и старшина Мельников развернули аппаратуру и уже после пяти часов утра установили связь с Москвой.Затем Гончар переправился через Северную Двину и прибыл в штаб округа к комбригу Григорьеву.
Комбриг выслушал доклад и немало удивился сказанному. Уж он- то, как никто другой, знал качество связи его штаба с Москвой. Она была неустойчивой, а порой вообще пропадала. Телеграфная линия через Вологду также работала плохо.
И поэтому Григорьев решил сам убедиться в устойчивости радиомоста. Но перед этим он, наконец, раскрыл суть операции. Оказалось, что в ближайшие два-три дня в Архангельск должен прибыть личный представитель президента Ф.Рузвельта господин Гарри Гопкинс. После остановки в Архангельске он вылетит в Москву. На обратном пути из Архангельска отправится в Англию.
«Ваша задача, — приказал комбриг, — обеспечить устойчивую связь с Москвой. Радиограммы без задержки будете доставлять мне на катере. От меня радиограммы в опечатанных пакетах будете получать здесь под расписку. А теперь, — Григорьев загадочно улыбнулся, — посетим вашу радиорубку».
Судя по всему, комбриг до сих пор не очень-то верил оптимистическому докладу лейтенанта Гончара. Оглядев небольшую, по привычным армейским меркам, аппаратуру, Григорьев засомневался еще больше.
Чтобы убедить начштаба, лейтенант попросил разрешения установить связь в его присутствии. Получив доб-
130
ро, настроил передатчик на дневную контрольную волну, передал позывные. Через две-три минуты Москва ответила, что слышит Архангельск на четыре балла.
Комбригу ничего не оставалось, как поблагодарить лейтенанта Гончара.
...Вечером 29 июля на летающей лодке «Каталина», которая совершила посадку на Северной Двине, в Архангельск прибыл Гарри Гопкинс. Его встречали: исполняющий обязанности протокольным отделом Наркомата иностранных дел, представители армии и флота.
Осмотрев порт, личный представитель президента вылетел в Москву.
Американский писатель Роберт Шервуд в книге «Рузвельт и Гопкинс» приводит дословный текст телеграммы исполняющего обязанности государственного секретаря Сэмнера Уэллеса Гарри Гопкинсу:
«Президент просит Вас при личной встречи с господином Сталиным передать от имени Президента следующее послание: „Господин Гопкинс находится в Москве по моей просьбе для того, чтобы обсудить с Вами лично или другими официальными лицами, которых Вы, возможно, назначите, жизненно важный вопрос о том, как мы можем наиболее быстро и эффективно предоставить помощь, которую Соединенные Штаты способны оказать Вашей стране в ее великолепном сопротивлении вероломной агрессии гитлеровской Германии.
Я уже уведомил Вашего посла, господина Уманского, что правительство Соединенных Штатов окажет всю возможную помощь в получении вооружения, снаряжения и других видов снабжения, необходимых для удовлетворения самых неотложных нужд и которые могут быть доставлены для реального использования в Вашей стране в ближайшие два месяца.
