Фрэнк О'Коннор - Ахиллесова пята
Обзор книги Фрэнк О'Коннор - Ахиллесова пята
О'Коннор Фрэнк
Ахиллесова пята
Фрэнк О'Коннор
Ахиллесова пята
Перевод Н. Рахмановой
У католической церкви есть лишь одно слабое место, хорошо известное всем добрым католикам. Мы имеем в виду хищниц, прибирающих к рукам закоренелых холостяков, и в особенности священнослужителей. Экономка священника - тип совершенно особый. Опыты показывают, что при перемещении к холостяку, не дававшему обета безбрачия, экономка чахнет и погибает. Сказать, что она существо бесполое, - значит сказать и слишком много, и слишком мало. Как и сама церковь, экономка избирает целомудрие для достижения высших целей, в данном случае - такого подчинения мужчины, какое просто женам недоступно. Жены, разумеется, добиваются того же, но их замыслам непостижимым образом мешают плотская любовь, ревность и дети. Ни для кого не секрет, что многие жены теряют самообладание и рыдают от ярости при мысли о могуществе экономок священнослужителей. У тех жертвы не имеют детей по причине обета безбрачия, который исключает всякое общение их с посторонними женщинами, так что даже чисто деловые переговоры со священником женщины вынуждены вести через экономку.
Епископ Мойлский не представлял исключения. Его экономка Нелли служила у него с тех времен, когда он был каноником, и уже тогда прихожане за глаза говорили: "Нелли с каноником". К примеру, "Нелли с каноником" не одобряли ночных танцулек, поэтому танцульки попросту прекратились. Ходила легенда, будто однажды Нелли объявила со ступенек алтаря, что вечерняя месса не состоится, так как на сегодня она уложила каноника в постель. Она не начала еще стариться, а в ту пору, о которой идет речь, была женщиной хорошо сохранившейся, а за ее суетливой, смиренной, льстивой внешностью скрывался холодный, расчетливый ум. Ее враг каноник Лэйниген величал ее между своими де Ментенож, но, когда ему доводилось навещать епископа, не уступал ей в елейности и делал вид, будто обожает ее стряпню и отвратительный- бутылочный кофе.
Несмотря на все свое слащавое жеманство, Нелли нисколько не обманывалась насчет каноника, она знала, что он предпочитает французскую мешанину ее простой добротной кухне, и даже предостерегала от него епископа.
- Да простит мне господь, милорд, - говорила она кротким голосом, - но не доверяю я канонику Лэйнигену" Что-то в нем есть неискреннее. Иди это я по глупостж? Конечно, я женщина старая, бестолковая, но ведь вы это знали, когда брали меня в услужение.
Как бы там ни было, а Нелли стряпала не для каноника, а для своего дорогого простака - великана с сердцем ребенка, как она любила поэтически выражаться.
Единственное, что его по-настоящему тревожило, это как бзи не зачахнуть от недоедания. И нельзя сказать, что он был обжора, просто у него не было других забот. Он шал, какими аппетитами обладали духовные лица в старину, и, сравнивая свои и их достижения по этой части, не мог представить себе, как он дотянет до девяноста лет. Бывало, съев за обедом целую курочку, он часами сидел в кабинете, положив руки на колени и размышляя над этим вопросом, пока Нелли наконец не всовывала в дверь голову.
- Хорошо лги вы себя чувствуете, милорд? - окликала она его.
- Ах нет, Нелли, нехорошо, - отвечал он через плечо упавшим голосом. Что-то мне сегодня не по себе.
- Это все из-за курочки! - вскрикивала она, входя с трагическим видом в комнату. - Так я и знала. Я ведь говорила Тиму Мёрфи. В ней и есть-то было нечего.
- И я как раз размышлял об этом, - говорил он серьезно, устремляя на нее с озабоченным видом голубые глаза. - Мне тоже показалось, что она худсвата.
- Вам бы сейчас скушать баранью отбивную.
- Не знаю, Нелли, не знаю, - бормотал он, покачивая головой. - Уж слишком она сытная.
- Тогда телячьих котлеток, если вам больше по вкусу.
- Что ж, котлетки - славная еда для позднего ужина, - отвечал он, слегка оживляясь.
- Это верно, но они слишком сухие. Самое лучшее будет - полная тарелка хрустящих шкварок, и чтобы они плавали в жиру. Конечно, я во всем виновата. Знала ведь, что курица тощая. Вот бы и подать к ней шкварок, так нет. Совсем дурная голова. Старая я стала, того гляди забуду, как меня звать... Да еще жареного картофеля - вот увидите, сразу как новенький будете.
Епископ отнюдь не был глуп, но имел склонность принимать Нелли такой, какой она хотела казаться. Он вполне допускал, что и с ней могут случаться разного рода беды. Допускал, что она могла бы ссудить свои небольшие сбережения булочнику, на почве предложения вступить в брак, или задолжать букмекеру. Но когда она наконец явилась к нему поведать о своих неприятностях, он не в состоянии был уразуметь, какие у нее могут быть нелады с таможенной комиссией. Да и она, судя по всему, тоже.
- Ах, милорд, вы ведь и сами так говорили, - сказала она с простодушным видом. - Испокон веку эта епархия слапиласъ злоязычием. Но вот почему они выбрали именно меня? Разве что хотят приставить к вам своего кандидата чтоб нашептывал вам в их пользу. Вот уж чем я никогда не стану заниматься, и сейчас не буду, милорд, пускай себе говорят, будто вы слишком старый.
- Кто говорит, будто я слишком старый? - голубые глаза епископа сверкнули.
- Ох, не спрашивайте, не буду я вам ничего такого пересказывать, отозвалась она с отвращением. - Пятнадцать лет у вас служу и никогда не сплетничала, что бы там пи говорил каноник Лэйниген.
- Каноник Лэйниген тут ни при чем, - прервал ее епископ, чувствуя, что так ему никогда не добраться до сути. - Что сказал тот субъект из таможенной комиссии?
- Тим Лири, да? А что он мог такого сказать? Ах, милорд, дело не в том, а в вопросах, которые он мне задавал, хитрая бестия! А какие слова говорил!.. "Самый крупный контрабандист во всем крае". Как вам это понравится?
- Он назвал тебя самым крупным контрабандистом? - спросил епископ, и забавляясь, и негодуя.
- Ну нет, как он мог назвать так меня, у него язык бы отсох во рту. Меня, бедную, беззащитную, старую женщину? Но подразумевал он именно это, милорд. Я-то все время знала, что у него на уме: виски, бензин, чай и всякое другое, про что, вот как на духу, милорд, чтоб мне сию минуту предстать перед Создателем, я в жизни но слыхивала.
- Гм, должно быть, у него мозги набекрень, у этого парня, - с обеспокоенным видом проворчал епископ. - Из каких же он Лири? Не из Клуньявулленских?
Епископ, даром что был профессор догматической теологии, придерживался убеждения, что про человека можно понять все, если знать, кто его родня. Милость божья - милостью божьей, но принадлежность к хорошей семье совсем другое дело.
- Вот именно! - проговорила Нелли, помахивая перед ним пальцем. - А я разве не то же сказала? У него отец ни читать, ни писать не умел, а он туда же - меня обвинять вздумал.
- Отец тут пи при чем, - с горячностью прервал ее епископ, - А вот не у него ли дядя сидел в сумасшедшем доме? Я его знал. И такой человек смеет лезть в дела таких, как я? Пусть явится ко мне завтра утром, я сам с ним поговорю.
- Да уж вы сумеете с ним поговорить, - угодливо поддакнула она. Но у дверей остановилась. - Только, право, зачем вам разговаривать с такой мелкой сошкой, когда к вам власти благоволят? Стоит вам молвить слово, и его ушлют куда-нибудь подальше. И как это он не побоялся действовать через вашу голову? Наверное, ему намекнули, что вы уже старый.
Епископ с минуту обдумывал ее слова. Нелли затронула его больное место, многие и впрямь считали, что епископ стареет, и он это знал. И он догадался, что Нелли имела в виду, говоря про то, как действуют через его голову, - речь, возможно, шла, а возможно, и не шла, о его церковных противниках вроде Лэйнигена. Епископу не хуже Нелли были ведомы секреты власти, главный пз которых - никогда не иметь дела непосредственно с нижестоящими. Правда, в глазах господа бога они, быть может, и не стоят ниже, но почем знать, кто как выглядит в глазах господа бога, поэтому самое лучшее - обуздать их раньше, чем они станут опасны.
- Превосходно, - произнес он бесстрастным тоном, от которого сердце у Нелли затрепетало. - Где мое перо?
К такому тону он прибегал только в тех случаях, когда приходского священника заставали пьяным в общественном месте или же банда молодых викариев открывала игорный дом.
"Дайте мне перо, дабы я временно отстранил отца Тома", - бросал он сухо секретарю, или же: "Дайте мне перо, дабы я разогнал их". То был голос верховной власти, Воинствующей Церкви, воплощенной в ее дорогом господине.
Несмотря на проведенную сыскную работу, Нелли не удалось перехватить письмо епископа министру Джиму Бутчеру, но и епископу, в свой черед, не довелось прочитать ответ министра. Нелли решила, что ответное письмо слишком его разволнует. Вот оно: "Дорогой дектор Гэллогли, как приятно было наконец получить от Вас известие. Только вчера миссис Бутчер упомянула, что мы давненько Вас не видели. Я провел тщательное расследование дела, о котором Вы пишете, и с сожалением должен сообщить, что обвинения местного таможенного чиновника целиком подтверждаются. Ваша экономка Эллен Конили является владелицей винной лавки по ту сторону границы, причем лавка эта давно известна как штабквартира контрабандистской шайки немалых размеров.
