Владимир Хазан - Пинхас Рутенберг. От террориста к сионисту. Том II: В Палестине (1919–1942)
Вряд ли мнение отца палестинской электрификации в связи с ЕА было хоть сколько-нибудь справедливым. Существующее до сегодняшнего дня, ЕА сыграло (и продолжает играть) в истории Эрец-Исраэль и Государства Израиль важнейшую роль координационного, пропагандистского и организационного центра связи и взаимодействия с евреями диаспоры. Однако Рутенберг, который вообще считал, что многое из того, что делает Всемирная сионистская организация и ее президент, и особенно в вопросе уступок англичанам, недопустимо, и в частности возникновение ЕА вызвало у него глубокое неприятие:
Организация Jewish Agency идет полным ходом, – писал он Вейцману 12 февраля 1929 г. – Считаю ее самым большим несчастьем для Палестины из всех созданных Вейцманом несчастий. Ничего, очевидно, не поделаешь. Чувствую себя неловко в положении «единственного умного еврея». Но жизнь, очевидно, умнее меня. Еврейская Палестина не осуществима, должно быть. Cant help it (.RA, копия).
В ответ на не дошедшее до нас письмо И.А. Найдича Рутенберг открыто определял причину своего конфликта с Сионистской организацией, зачастую, по его мнению, не столько способствующей строительству еврейской Палестины, сколько профанирующей и губящей большое и сложное дело (RA, недатированная копия):
Дорогой Исаак Адольфович,
Вы стараетесь сформулировать причины нашего расхождения и, по-моему, бессознательно находите эти причины совсем не там, где они на самом деле обретаются.
Если бы я «разочаровался» в еврейских рабочих, мне нечего было бы больше делать в Палестине. И если бы я считал, что только безымянный капитал из City может их дисциплинировать и вызвать большую продуктивность, мне тоже там нечего было бы делать.
Дело совсем не в этом.
Смысл конфликта в том, что я считаю, что Z<ionist> О<rganization> по существу своему не способна вообще заниматься вопросами какой бы то не было продуктивности, а еврейских рабочих особенно. Считаю, что, занимаясь этой продуктивностью, вы деморализуете и разрушаете человеческий материал, подобного которому нет нигде.
Рутенберговская оппозиция Вейцману стала в особенности острой в вопросе публикации англичанами Белой книги 1930 г. Отчет, подготовленный Министерством колоний (министр – лорд С. Пасфилд) в 1930 г., привел Рутенберга в бешенство, и он, намереваясь сделать своим сторонником барона Э. Дж. де Ротшильда, обратился к нему с телеграммой, в которой, обвиняя английское правительство и потакавшего ему Вейцмана в недальновидности, писал о том, что жертвой этих политических игр окажется еврейский ишув. Он требовал от Ротшильда немедленно вмешаться и обратиться с письмом к английскому правительству до того, как Белая книга будет опубликована. Эту телеграмму, копия которой хранится в RA, цитирует в своей книге Э. Шалтиэль (Shaltiel 1990, I: 277-78). Ученый останавливается также на другой ру-тенберговской телеграмме, которая была послана посредством Дж. Вармасера, секретаря Э. Ротшильда, ему самому и его сыну Джеймсу. В телеграмме говорилось, что Вейцман якобы знал об отчете Министерства колоний (его готовил Хоуп-Симпсон) еще в конце августа 1930 г., когда Рутенберг в Берлине присутствовал на заседании Совета Еврейского агентства, а затем, в начале сентября, – на заседании президиума Сионистской организации, и скрыл от него этот факт (Shaltiel 1990, I: 277). Трудно сказать с полной уверенностью, насколько обоснованными были подозрения Рутенберга. По крайней мере, хорошо известно, что после опубликования Белой книги Вейцман подал в отставку с поста президента Еврейского агентства, в результате чего английскому премьер-министру Р. Макдональду пришлось 13 февраля 1931 г. направить на его имя письмо, в котором говорилось об отмене целого ряда наиболее суровых антиеврейских положений Белой книги. Так что не исключено, что Рутенберг в этом случае был не прав, и Вейцман на самом деле ничего знал о готовящихся англичанами политических мерах.
И все-таки, исключая, разумеется, приведенное выше письмо от 10 марта 1922 г., переписка Рутенберга с Вейцманом не создает ощущения жесткой взаимной вражды. Наоборот, Вейцман многократно проявлял живой интерес к рутенберговским делам, вникал, стремился помочь. Письмо, которое он написал ему в связи с превращением палестинской электрической компании в структурную единицу британской экономики (то, что автор письма называет «окончанием первого и тяжелого периода <…> мытарств» Рутенберга), отмечено вроде бы неподдельной радостью, хотя Вейцман не мог не понимать, что и без того независимый Рутенберг становится в этой ситуации совершенно административно недосягаемым для сионистов (RA):
Дорогой Петр Моисеевич!
Приехал три дня тому назад19 и хочу Вам раньше всего послать слово сердечного поздравления с благополучным окончанием первого и тяжелого периода Ваших мытарств. Надеюсь, что теперь сможете приступить к большому делу. Я слышал, что Вы жаловались на то, что я Вам не ответил будто бы на письмо. Мне показалось, что письмо не требовало никакого ответа и к тому же все «внутренности» дела мне очень мало знакомы. Мне только казалось – и еще теперь кажется – что не надо Флекснера совсем оттолкнуть. Он ужасно тяжелый человек, несомненно, но меня больше в этом деле интересует Варбург, который всегда был горячим поборником В<аших> дел, и жаль было бы, если бы он почувствовал обиду20. <…>
Надеюсь, что с Варбургом Вы как-нибудь сойдетесь.
Я остаюсь здесь до 23-го и потом еду на мытарства в Америку. В<ера> И<саевна>21 и я будем очень рады, если заедете.
<…>
Ваш X. Вейцман
Рутенберг отвечал ему (5 октября 1926) – копия RA:
Дорогой Хаим Евзерович,
Спасибо за доброе слово и добрые пожелания. Упоминаемая Вами жалоба – недоразумение. Жалуюсь обыкновенно только самому себе. На бессмысленную растрату сил и энергии. Очень малых. И моих, и других. Но жалобами не поможешь. Много, очевидно, быть не может.
От души желаю Вам бодрости и успеха. Привет Вере Исаевне.
П. Рутенберг
Как всякий сильный человек, Рутенберг действительно не привык жаловаться на невзгоды судьбы. А причин для жалоб было более чем достаточно. Несмотря на крепкие связи в мире европейской политики, финансов, дипломатии, журналистики и пр., с которыми должны были считаться враги и конкуренты, он – из-за своих первопроходческих идей и интенций – вызывал на себя столь мощный критический огонь, которому могла противостоять только очень сильная личность.
После того как план электрификации Палестины стал приобретать зримые очертания и формы, атаки на Рутенберга приобрели непрерывный характер. Выше уже говорилось о том, что в мировой антисемитской прессе, прежде всего английской, начиная примерно с середины 1921 г., против него велись планомерные, хорошо организованные кампании.
