Варлен Стронгин - Любовь Полищук. Безумство храброй
Люба побывала на первом из них. Проходила мимо скопища людей, глазеющих на аляповатый портрет художника, вокруг головы которого была разрисована гирлянда нот, послушала ростовский ансамбль, исполняющий блатные мелодии, и прошла мимо. Потом она заинтересуется жизнью Волошина, и ей в меру своих знаний пообещает рассказывать о нем истинный фанатичный историк Коктебеля Борис Яремко. Он помнил «Соловьевку» – дом, где у безногого инвалида войны Соловьева в шестидесятые годы собирались непризнанные властью художники, поэты. Писали картины, сочиняли стихи и заливали неудачи дешевым сухим вином. Потом «Соловьевку» спалили как гнездо инакомыслия и «разврата». В голову Любы даже не пришла мысль о том, что она малой частью, но войдет в историю Коктебеля и не тем только, что здесь жила, но и тем, что спасла тут жизнь человеку Звали его Русланом, и родился он еще задолго до ее появления в Коктебеле.
В конце шестидесятых Коктебель еще не был перегружен отдыхающими, как сейчас. Писатели, которым тогда принадлежал Дом творчества, и около писательские «дикари» вечерами собирались на освещенной светом части набережной.
Мое внимание привлекла симпатичная девушка, быстро проходившая мимо группы писателей и тащившая за руку негритенка лет трех-четырех. Она опускала челку, чтобы не было видно ее лица, а мальчик пучил глаза, не понимая, почему его вдруг повели с такой скоростью.
Было ясно, что белая мама стеснялась своего чернокожего ребенка, что противоречило известному и пропагандистски эталонному фильму «Цирк», где американская циркачка в исполнении несравненной Любови Орловой только в Советском Союзе ощутила равенство людей, независимо от цвета их кожи. Кстати, мальчику из этого фильма пели колыбельную песенку ведущие артисты страны, и ее можно услышать и сейчас, так как этот фильм часто повторяют по телевидению. Мальчик рос и лет через двадцать стал известным поэтом Джеймсом Паттерсоном. Его печатали часто и выпускали с чтением стихов о своей новой родине на самые крупные концертные площадки страны. Я не раз выступал в одних с ним концертах и мило общался с этим добрым и совестливым человеком. Поражали его глаза: умные, проникновенные и грустные, всегда грустные, по крайней мере я никогда не видел его веселым. Несомненно, он понимал, что ему дают более широкую литературную дорогу, чем многим русским писателям, используя его в идеологических антиамериканских целях, переживал это, и я не удивился, когда он, пятидесятилетний, при первой возможности уехал в Соединенные Штаты, где сохранились его родственники, в том числе родные брат и сестра. Несколько лет назад его показали в нашем телевизионном репортаже, в кругу своей семьи, где я впервые увидел его улыбающимся, без тени грусти на лице.
Вообще-то судьба каждого негра в России интересна, начиная с арапа Петра Великого и обрусевших негров, работавших до революции униформистами в цирках, привлекая людей из глубинки, желавших поглазеть на невиданных цветных людей. Негры в России старались заниматься искусством, и самым известным из них стал Вейланд Родд-старший, блистательно сыгравший в фильме «Пятнадцатилетний капитан». Его сын женился на известной русской эстрадной певице и пел в дуэте с нею. Северный климат был непривычен и суров даже для родившихся в России артистов, и особой теплоты от местных жителей они не ощущали. Ни они, ни их русские родители. Подобное произошло с негритянским мальчиком Русланом из Коктебеля и его мамой – Таней, работавшей в пансионате «Голубой залив». Она, еще будучи молодой незамужней женщиной, решила поступить на учебу в московский университет имени Патриса Лумумбы. Бросила работу и уехала в столицу. Там она познакомилась с аспирантом из Туниса, внешне человеком серьезным, который открыто встречался с нею и обещал жениться. Через год у них появился ребенок, но папа не проявил к нему никакого интереса и после окончания университета вернулся в Тунис, даже не попрощавшись ни с Таней, ни со своим сыном. Таня была в отчаянии. В университет ее не приняли, и она жила с сыном у аспиранта, которому полагалась отдельная комната. После его отъезда она в буквальном смысле слова очутилась на улице. Оставался один выход – возвращаться домой в Коктебель. Там она ожидала найти успокоение на берегу теплого моря, которое, как она считала, понравится Руслану, и местные жители проявят сочувствие к ее неудачной судьбе.
На работу горничной в пансионат ее взяли, но местные жители и даже сослуживцы с укоризной смотрели на белую маму и ее чернокожего сына, не так зло, как белые американцы в кинофильме «Цирк», но достаточно неприязненно. Таню томило одиночество. Аспирант уехал на родину, не признав ни ее женой, ни сыном Руслана. О замужестве с кем-то из местных мужчин Таня даже не мечтала, зная, что у них не хватит мужества создать нестандартную семью. Поэтому, когда Руслан подрос, Таня увезла его в Москву, где он поступил в музыкальное училище и стал учиться на манекенщика. И там и тут достиг успеха. Мальчик из Коктебеля превратился в статного красивого мужчину. Но и в Москве он не обрел друзей. Студенты-музыканты смотрели на него как на опасного конкурента, могущего помешать им успешно выступить на международном конкурсе. Мешали ему отдыхать в общежитии, крали у него ноты, а один из преподавателей моды начал и весьма настырно проявлять к нему гомосексуальные притязания. Руслан сразу и в корне пресек их. На подиуме он выглядел очень эффектно, и каждое его появление вызывало аплодисменты зрителей. Кто отравил Руслана – завистники-музыканты или соперники по подиуму – он узнать даже не пытался. Врач сказал ему, что он, по всей видимости, отравлен таллием – ядом замедленного действия, против которого у него нет лекарства.
Руслан осунулся, стал лысеть и уже тяжело больным вернулся в Коктебель. Слух о несчастье с юношей быстро разошелся по поселку. Достиг Любы. Она поначалу растерялась – не знала, как помочь юноше. Говорила с его мамой, но кроме слез, причитаний и проклятий в адрес врагов сына ничего от нее не услышала. Ни в Коктебеле, ни в Феодосии не нашлось врача, готового победить эту болезнь. Тогда Люба поехала в Урочище, военный поселок, расположенный неподалеку от Коктебеля, надеясь, что там найдет нужного врача. В местном госпитале внимательно выслушали ее, объяснили, что талий относится к ядам военного значения, и прежде чем начать лечение, нужно провести следствие военными юристами, и это займет немалое время, а куда направят на лечение Руслана им неизвестно. В госпитале не было соответствующей лаборатории и врача-специалиста по борьбе с этой болезнью.
Лечение задерживалось на неопределенное время, а Руслан хирел и с каждым днем становился слабее, еле поднимаясь с кровати. И тогда Люба решилась на инициативу, не предусмотренную законом. Она разговорилась с врачом, который, по его словам, был знаком с действием этого убийственного препарата.
