Николай Старшинов - Зарево над волнами
- Так точно!
Мы тут же сообща подсчитали, сколько потребуется хлеба, консервов и, конечно, водки. Генерал приказал своим интендантам немедленно погрузить все на машину и отправить на берег в расположение батальона моряков.
Когда я собирался уходить из землянки, генерал улыбнулся и спросил:- Вы, майор, доложили, что ваши тылы отстали. А вы-то кто?
- Заместитель командира батальона по политической части, - не догадываясь о смысле вопроса, ответил я.
Генерал рассмеялся:
- Ясно, товарищ майор, ясно! Сейчас, когда бойцы находятся на берегу под открытым небом и мерзнут, лучшей формы политработы не придумаешь. Желаю успеха!
На прощанье он "по секрету" сообщил, что снабженцы Приморской армии получили для нас специальные американские десантные пайки в водонепроницаемой упаковке.
Я поспешил на берег.
Через несколько минут уже прибыла машина с драгоценным грузом, и мне еще раз пришлось заняться, казалось бы, не свойственным политработнику делом организовать раздачу продуктов.
Роты, построенные в цепочку по одному, подходили к машине. Люди получали положенное и тут же располагались на немудреный завтрак. Эта процедура много времени не заняла. Как только цепочка кончилась, мы с майором Ларионовым и помощником начальника штаба лейтенантом Морозовым тоже решили перекусить. Но не успели.
- Срочно на командный пункт - послышался голос адъютанта генерал-полковника Петрова. - Вызывает командующий.
Мы с Ларионовым тотчас отправились к расположенной неподалеку землянке командного пункта. Там, кроме высокого начальства, мы застали вызванного несколько раньше командира 369-го батальона морской пехоты майора Сударикова.
- Так, - сказал и прошелся по просторной землянке Иван Ефимович Петров. Все в сборе. Начнем, пожалуй.
Он объявил, что Военный совет флота временно передал наш и Сударикова батальоны в распоряжение Военного совета Приморской армии для проведения десантной операции в Керченский порт и непосредственно в город.
Операция предполагалась на 22 января 1944 года. В составе десанта должны находиться 369-й и 393-й отдельные батальоны морской пехоты, 1133-й полк 339-й стрелковой дивизии. В качестве транспортных средств выделены корабли Азовской военной флотилии в составе шестнадцати тендеров, четырех бронекатеров, трех торпедных катеров, трех тральщиков и одного "морского охотника". Посадка на корабли намечалась с пристани Опасной.
Замысел операции состоял в том, чтобы в ночь с 22 на 23 января 369-й отдельный батальон морской пехоты высадился непосредственно в порту. Он захватит причалы и обеспечит плацдарм для второго эшелона - 1133-го стрелкового полка. Потом совместными действиями предстояло нанести удар по врагу в центре города и выйти к горе Митридат.
Одновременно с 369-м батальоном в районе защитного мола должен произвести высадку наш 393-й батальон морской пехоты. Он нанесет по вражеской обороне удар с тыла, осуществит прорыв всех ее линий, выйдет к заводу им. П. Л. Войкова на соединение с находящимися в обороне частями 339-й стрелковой дивизии и, соединившись с ее передовыми подразделениями, возвратится обратно в город. В образовавшийся прорыв войдут части 339-й стрелковой дивизии и совместными действиями с 369-м батальоном и 1133-м стрелковым полком нанесут более ощутимый удар по Керчи. Общее руководство этой операцией должен осуществлять командир стрелковой дивизии. Морские десантники в оперативном отношении полностью входили в его подчинение.
В то же время другие части Приморской армии будут развивать успех 339-й стрелковой дивизии и десантников. Совместными ударами они должны полностью освободить Керчь.
На совещании мы уточнили все вопросы взаимодействия между десантными частями и войсками Приморской армии.
Генерал Петров объявил, что по согласованию с командующим флотом я назначаюсь командиром 393-го отдельного батальона морской пехоты, а майор Ларионов возвращается к исполнению своих прежних обязанностей начальника штаба. Заместителем командира по политической части к нам в батальон назначен один из работников политотдела Азовской военной флотилии. К вечеру этого же дня прибыл новый заместитель командира по политической части майор Голубь.
До высадки оставались считанные дни. Матросы готовились к бою; приводили в порядок личное оружие, боевое снаряжение. Как издавна повелось в батальоне, в кануне наиболее трудных испытаний в подразделениях проводились партийные собрания. На них рассматривались заявления о приеме в партию. Комсомольцы и беспартийные моряки хотели идти в десант коммунистами. Лишь за три дня в партийные организации подразделений нашего батальона было подано свыше восьмидесяти заявлений с просьбой принять в ряды партии Ленина. В этих заявлениях люди выражали свою преданность Родине, готовность сделать все для победы над врагом.
Вот что писала медицинская сестра Валентина Пшеничная:
"Хочу идти в бой за освобождение родного Крыма только коммунистом. Прошу партийную организацию принять меня кандидатом в члены ВКП(б). Высокое звание и доверие родной нашей партии оправдаю".
Особенно ярко проявилась любовь к Родине, готовностью отдать свои силы всенародному делу разгрома врага, в клятвах, которые принимали моряки. В нашем батальоне это стало незыблемой традицией. Клятвы принимались по ротам, взводам, отделениям, расчетам и лично каждым десантником.
Парторг роты противотанковых ружей Варжаинов писал:
"Впереди пылающий город, истерзанные невзгодами люди, ждущие освобождения. Клянусь, что всю энергию, силу, а если потребуется, и жизнь отдам за наш народ, за любимую Родину, за большевистскую партию".
Матрос Козловский давал клятву:
"Народ мой! Земля русская! Я - воспитанник комсомола, воспитанник Страны Советов, идя сегодня в бой, клянусь, что бы ни случилось, и где бы я ни был, все мои силы, вся ярость души моей, будут направлены на разгром врага. Нет ему пощады! Впереди Керчь, и нет преграды для нас - моряков-куниковцев! Страшная смерть коричневой чуме!
Вечная слава сынам советского народа, павшим в боях с лютым врагом!"
...Настало утро 22 января.
В батальон привезли и раздали личному составу американские десантные пайки. Матросы с некоторым недоверием рассматривали их.
- Не похожи ли эти слишком уж красивые конвертики на второй фронт? - будто бы вскользь спрашивал неисправимый остряк Владимир Сморжевский.
Я погрозил ему пальцем.
Володя покосился на свои новенькие офицерские погоны. Ничего, дескать, не поделаешь. Когда был старшиной, мог позволять себе шуточки и посолоней, а теперь - младший лейтенант... Пора вроде бы отрешиться от былых одесских привычек. Только вряд ли удастся. И я, и сам Сморжевский отлично понимали, что не всякий характер можно изменить да еще в такой короткий срок.
