Алексей Буторов - Князь Николай Борисович Юсупов. Вельможа, дипломат, коллекционер
Но Я думаю, вы не сомневаетесь, что ученые и неучи все становятся антиквариями, и потеха видеть, как они роются в книгах, чтобы иногда отыскать безделушку; к этой мании присоединилась еще другая: мы открыли обширное собрание медалей от 14 до 15 тысяч, медалей, которые лежали не знаю на каком-то чердаке, но все это еще ничего в сравнении с тем, что я скажу вам. Генерал Мамонов принялся сам резать на камнях и для опыта, к великому изумлению Леберехта, отделал сампрехорошенький инталио, а теперь трудится над камеем, представляющим голову Минервы в шлеме, которая еще не окончена, но однако же ногою не утрется. Мозаики для шкатулок, обещаемые вами, мне доставят большое удовольствие, также как картины Ангелики Кауфман…
Что касается новых поручений для списывания Рафаэлей, то хотя на это вы имеете благосклонное согласие Папы, но лучше отложить это до другого времени, когда наше внимание будет менее озабочено занятиями…
Вы видите, что никакие из наших привычек не изменились и что Его Превосходительство мучится по-прежнему. Вот длинное письмо! скажете вы, а ни слова о войне. Ну, так знайте же, что Я в восторге, когда хоть на минуте не слышу о ней. Впрочем, мы готовимся с возобновленным усилием к будущей кампании…
Н. Г. Чернецов „Площадь святого Марка в Венеции“. 1846. ГРМ.
Прощайте, будьте здоровы, хоть Я и замедлила вам ответом, но вы видите, что ответ мой не короток.
Екатерина»[129].
О повседневном быте, привычках, образе мыслей и действий Юсупова во время пребывания за пределами России достоверно известно немного. Тем ценнее оказывается короткое замечание его неизвестного подчиненного по московской Оружейной палате, написавшего в своих опубликованных без подписи воспоминаниях, что «князь Юсупов когда-то состоял нашим посланником при неаполитанском дворе и оставил по себе в Неаполе завидную память: его любили и уважали все, начиная от короля и кончая бедным, нуждающимся населением, которому он всегда помогал чрезвычайно щедрую рукою»[130].
В Италии Николай Борисович собрал громадную коллекцию произведений искусства. Особенно много в ней имелось живописи и скульптуры. Юсупов посещал мастерские всех ведущих художников, старался покупать работы старых мастеров, но они и тогда уже считались большой редкостью. К тому же аристократу частенько пытались всучить старые копии, выдаваемые за подлинные творения мастеров эпохи Возрождения. Время все расставило на свои места — Юсуповское собрание давно признано крупнейшей частной коллекцией Европы.
А. Канова. «Амур». Из собрания кн. Н. Б. Юсупова. ГЭ.
Среди итальянских знакомых Николая Борисовича был и знаменитый скульптор Антонио Канова. Наверное, несколько преувеличенными звучат уверения в их дружбе, а если таковая имела место, то основывалась на известной поговорке — дружба дружбой, а денежки — врозь. Непосредственно в мастерской скульптора Юсупову удалось приобрести несколько готовых камерных бюстов работы самого Кановы, а также заказать ему две скульптурные композиции в рост. Они исполнялись в то время, когда Николай Борисович уже вернулся в Россию.
«Вся цивилизованная Европа» стояла в очередь за работами Кановы, но русского князя любезно пропустили с «черного хода». Скульптор был масоном очень высокой степени посвящения; не случайно после падения Наполеона именно его, а не какого-нибудь мелкого итальянского графа командировали во Францию, дабы вернуть захваченные «корсиканским чудовищем» художественные сокровища Италии, что удалось сделать весьма успешно, хотя и не без потерь. Благодаря Николаю Борисовичу Эрмитаж теперь обладает превосходной коллекцией скульптуры Антонио Кановы, правда, в музейном этикетаже это обстоятельство обычно не отражается. Лишняя информация вредна современному человеку, не склонному к воспитанию в себе исторической памяти. Ведь еще не так давно обходились просто памятью…
Д. Вольпато «Лоджии Рафаэля». Гравюра. ГМУА.
Говорят, что, однажды попав в Италию, из нее трудно уехать, расстаться с нею, как трудно не попасть под обаяние итальянской природы, архитектуры, моря и бездонного голубого неба. Юсупов среди других городов Италии особенно любил Венецию. «Северной Венецией» называли в прежние времена Петербург, куда императрица Екатерина вызывала своего полномочного посланника для занятия много более высоких государственных должностей.
Чашка с портретом князя Н. Б. Юсупова по оригиналу Ж. Б. Лампи. 1810-е гг. Юсуповский фарфоровый завод. Архангельское. Белье Гарднера. ГЭ.
Глава 10
Министр русской культуры
Друг просвещения! Изящности любитель!
России верный сын! Вельможи образец!
Северная Пальмира, Северная Венеция — так называли Петербург еще в XVIII столетии восхищенные поклонники величественной красоты новой столицы России. Эстетическая цельность выдающегося творения зодчих разных эпох и стилей, художественное разнообразие и вместе с тем единство градостроительного ансамбля накладывали свой отпечаток и на самих жителей города тех давних лет. Особенно это касалось представителей высшего сословия, высшего Петербургского света, которые родились и получили воспитание на берегах Невы.
Князь Николай Борисович Юсупов, вернувшись в Россию, стал заметной фигурой последнего десятилетия пышного царствования императрицы Екатерины Великой. В эти годы он фактически возглавил русскую художественную жизнь, являясь не только официальным, но, что не менее важно, и неофициальным законодателем русской художественной моды. По возвращении в Петербург Юсупов предстал перед соотечественниками человеком, которому полагалось подражать, у которого полагалось учиться.
Под руководство князя постепенно передавались все основные художественные заведения России. Если бы он получил еще пост Президента Императорской Академии Художеств, а она в конце XVIII столетия пребывала в полном упадке, то Николая Борисовича смело можно было признать первым официальным министром русской культуры. Увы, министром культуры Юсупов оставался неофициальным — при русском Дворе такового министерства никогда не существовало, равно как и министерств вообще вплоть до начала XIX столетия. Для его появления пришлось ждать комиссаров, октября 1917 и преобразования наркоматов. Впервые мысль о неофициальной должности Юсупова — министра культуры высказал историк искусства А. В. Прахов, занимавшийся изучением и описанием Юсуповского собрания в конце XIX века. «Будь в его ведении еще Академия художеств, — писал Прахов, — и князь Николай Борисович стал бы министром искусств и художественной промышленности в России»[131].
