Анна Маркова - Святитель Тихон. Патриарх Московский и всея России
Также «даниловцы» решительно высказались против переговоров с обновленцами и призвали Патриарха не идти на большие уступки властям.
Освобождение Патриарха послужило толчком к массовому возвращению в Церковь священнослужителей из обновленческого раскола. Храмы, захваченные раскольниками, после покаяния настоятелей окроплялись святой водой и заново освящались.
27 августа митрополит Сергий (Страгородский), выдающийся иерарх и глубокий богослов, один из столпов Русской Церкви, должен был ради церковного блага принести свое покаяние перед Патриархом всенародно. Сам святитель Тихон готов был принять покаяние давнего соратника келейно, но «конспиративный Даниловский синод» высказался в том духе, что «меморандум трех», подписанный митрополитом Сергием, многих ввел в искушение.
Без мантии и клобука, без архиерейской панагии и наперсного креста стоял он на амвоне перед восседавшим на кафедре Патриархом и глухим, дрожащим голосом произносил покаянные слова. Совершив земной поклон, он сошел с солеи, приблизился к кафедре, сделал еще один поклон, и тогда Святейший Патриарх вручил ему мантию и святую панагию с крестом, белый клобук и посох. Патриарх Тихон, смотревший до сих пор на митрополита со строгой скорбью, улыбнулся, с ласковой шутливостью взял раскаявшегося владыку за бороду и, покачав головой, сказал: «И ты, старый, от меня откололся» [5, с. 275]. Тут оба они не выдержали, заплакали и обнялись. А затем они совместно отслужили Божественную литургию.
Других каявшихся в отпадении архипастырей Святейший Патриарх принимал и прощал келейно.
Несмотря на заявления и послания Патриарха с выражением лояльности советскому правительству, сохранялся запрет на поминовение имени Патриарха за богослужением. Оно приравнивалось к публичному изъявлению хвалы заведомым врагам советской власти. Прокурорское разъяснение предупреждало, что «служители культа, которые будут продолжать такое поминовение… как лица социально опасные, на основании декрета ВЦИК от 10 августа 1922 года, будут представляться в Особую комиссию при НКВД для высылки в административном порядке с заключением на три года в лагерь принудительных работ» [2, с. 108]. Из-за сложившихся обстоятельств поминовение совершалось по-разному: одни священники решались называть Патриарха Тихона полным именем и титулом, навлекая на себя опасность ареста и ссылки, другие поминали Святейшего Патриарха Московского и всея России без имени, а третьи и вовсе только местного архиерея.
При этом власть продолжала давление на Церковь и Патриарха. Напоминая Патриарху о том, что он в одном из своих посланий одобрил введение григорианского календаря, Тучков в сентябре 1923 года требовал ввести и в Церкви новый календарь. В России григорианский календарь был введен декретом советской власти и потому воспринимался в народе как советский календарь. Великие праздники оставались еще выходными днями, но обновленцы справляли их по григорианскому, а православные по юлианскому календарю. «Получалась путаница и лишние невыходы на рабочее место, простои» [2, с. 106], – сетовал Тучков, выставляя на первый план хозяйственные и административные соображения. А тут еще его требования получили подкрепление в решениях Константинопольского всеправославного совещания, состоявшегося в мае-июле 1923 года. Патриарший Синод решил последовать примеру Константинопольской Церкви, причем сделать это предполагалось как можно скорее, со 2 октября, чтобы не сокращать Рождественский пост. По поручению Патриарха епископ Иларион составил текст патриаршего послания, разъясняющего действие Синода, которое должно было успокоить верующих. Но Тучков не разрешил печатать это послание для рассылки по епархиям, в газетах же только сообщили о том, что «тихоновская Церковь вводит новый календарь». В московских церквах уже в октябре богослужение совершалось по григорианскому календарю, в провинции же все оставалось no-старому поскольку там еще не получили послания Патриарха. Но время шло, и подходящий момент был упущен. Теперь если ввести новый календарь, то из богослужебного года исчезнут 13 дней и Рождественский пост будет нарушен. Тогда Патриарх Тихон, к великой радости большинства православных, вынужден был отказаться от введения нового, григорианского календаря в текущем году. 8 ноября Московский Епархиальный совет распорядился о возвращении московских церквей к календарю юлианскому. Раздосадованный неудачей, Тучков велел срочно напечатать патриаршее послание о введении нового календаря и вывесить его в разных местах Москвы, но было поздно. Таким образом вопрос о перемене календаря для Русской Православной Церкви окончательно отпал.
Затем, в ноябре 1923 года, Тучков впервые после освобождения из-под ареста вызвал к себе Патриарха Тихона и настойчиво требовал примириться с обновленцами, в частности, с евдокимовским синодом – обновленческой группировкой, возглавляемой Евдокимом (Мещерским), одним из авторов «меморандума трех»; в противном случае грозил Патриарху новым арестом. Патриарх отвечал решительным отказом, а близким своим объяснял, что теперь, когда он спокоен за судьбу Церкви, он с радостью пойдет и в тюрьму. Сразу после посещения Тучкова Патриарх сделал письменное распоряжение о Местоблюстителе Патриаршего Престола, назначив им митрополита Ярославского Агафангела, а в случае, если он не сможет взять на себя это поручение, – митрополита Казанского Кирилла. Через несколько дней ГПУ арестовало ближайшего и бесценного помощника Патриарха епископа Илариона. За неделю до Рождества Христова святителя привезли в Кемский лагерь, и он, человек удивительной жизненной энергии, полный духовных и физических сил, сказал своим соузникам: «Отсюда живыми мы не выйдем» [2, с. 107].
Последние годы (1924–1925)
После ареста епископа Илариона ближайшим помощником Патриарха становится архиепископ Крутицкий Петр (Полянский). 15 января 1924 года Патриарх Тихон и Патриарший Синод в составе архиепископов Крутицкого Петра, Уральского Тихона (Оболенского) и Тверского Серафима (Александрова) издают постановление о непризнании каноничности обновленческой иерархии. Тогда же появился указ Патриарха о поминовении советских властей за богослужением, в ответ было обещано терпимо относится к «нелегальным», как их называл Тучков, тихоновским Высшему и епархиальным церковным управлениям. Этот указ, принятый под давлением все той же власти, должен был продемонстрировать лояльность Церкви по отношению к большевикам. Тучков рассчитывал, что это вызовет новый раскол среди верующих. К тому же отказ священнослужителей исполнять этот указ будет хорошим основанием для принятия репрессивных мер против них. Тучков настойчиво требовал, чтобы в молитвенном поминовении обязательно присутствовали слова «советское правительство», но в этом ему было отказано и разъяснено, что такое словосочетание невозможно на церковнославянском языке. «О стране Российской и властех ея» стали молиться в храмах. Такое поминовение, несмотря на безбожие высшей власти, не противоречило заповедям Христовым и заветам древней Церкви, гонимой императорами-язычниками и молившейся за них. И все же многим священникам указ Патриарха пришелся не по душе. Иные диаконы и иереи слово «властех» старались произнести невнятно, так что получалось скорее «о стране Российской и областех ея», верующие же в первую очередь принимали это как моление о смягчении сердец властителей, об их вразумлении и прекращении преследований Церкви Христовой.
