Диего Марадона - Я - Эль Диего
Мгновением раньше, на поле, как только прозвучал финальный свисток, я, выплеснув накопившиеся эмоции, прокричал: «Это — доказательство того, что себя я знаю лучше, чем кто-либо. И это — плата за то, чтобы меня оставили в покое! Я хочу жить своей жизнью, вы это понимаете?!».
Но от меня так и не отстали… Все прекрасно знают, что последовало потом — чемпионат мира в Италии, к которому я готовился как никогда в своей жизни. Вылет сборной Италии и… месть. Мне этого никогда не простили, никогда, и потому все закончилось так, как закончилось. Я помню, что пошел на какую-то программу итальянского телевидения только потому, что ее вел мой друг Джанни Мина, и помимо всего прочего я сказал ему следующее:
«Почему меня ненавидят в Италии? Когда я приехал в Неаполь, меня воспринимали как «своего парня», симпатягу, которым восхищались… потому что мы еще ничего не выигрывали. Мной восхищались, потому что я хорошо играл, но «Наполи» забивали три гола в Турине, четыре — во Флоренции, и так все воскресенья. Но когда у нас появилась сильная команда, и мы начали обыгрывать всех подряд, отношение ко мне стало меняться в худшую сторону. За те пять лет, что я провел здесь, «Наполи» выиграл два «скудетто», Кубок Италии, Кубок УЕФА, дважды занял второе место, и один раз — третье… И кого-то, видимо, достало, что Марадона и «Наполи» так много всего выигрывали. Помимо того, уже после мундиаля, в декабре 1990 года мы выиграли Суперкубок Италии, разгромив «Юве» 5:1. 5:1! Все эти победы многим не давали покоя… Говорили, будто я пропадаю на дискотеках, в ночных клубах, но этим я никому не делал ничего плохого. За день до того матча против «Юве» мы, несколько ребят из «Наполи», отправились в кегельбан, и похоже, что нам это пошло только на пользу, потому что следующим вечером мы забили целых пять мячей. Также меня критиковали за то, что очень часто я тренировался у себя дома. И что из того? Я всегда закрывался в своем гараже и не хотел менять своих привычек, потому что потом, на поле, у меня все прекрасно получалось.
Тогда еще приключилась та кошмарная история с матчем в Москве, против «Спартака». Я не тренировался в течение всей недели, был у себя дома, и команда отправилась в Россию без меня. Все пребывали в ожидании, поеду я туда или нет, поеду или нет. И я поехал. Я прилетел на частном самолете, но все-таки прилетел. Мы сыграли вничью 1:1, дотянули до послематчевой серии пенальти и проиграли, а, значит, выбыли из розыгрыша Кубка чемпионов… И я был к этому причастен.
После случившегося на чемпионате мира я не должен был возвращаться, не должен. Тот матч против Италии, в Неаполе, гол Каниджи, стал моим приговором… Я не пытался устроить восстание неаполитанцев против остальных итальянцев, когда мы там играли, потому что я знал и чувствовал, что неаполитанцы были такими же итальянцами… Но были и другие итальянцы, жившие в Наполи, которые считали, что только в день матча неаполитанцы принадлежали к Италии и могли помогать ее сборной… Я очень хорошо знал, что ожидало нас, футболистов «Наполи», когда мы отправлялись на выезд: «Добро пожаловать в Италию, мойтесь, деревенщины!». Почему нужно было скрывать весь этот расизм? Почему не вспомнить — ради интереса — то время, когда итальянцы захотели присоединить к карте своей страны Неаполь? Я никогда не рассчитывал на то, чтобы они болели за меня, никогда… Но они любили меня, любили так, что сектор В кричал «гол!», когда я реализовал пенальти в матче с Италией. Это кричали они, потому что аргентинцев было не так уж и много, и я услышал этот крик… Проблема заключалась в том, что этот крик слышали все, все… И они мне этого не простили.
Кроме того, случилась трещина в моих отношениях с Гильермо. Это произошло в октябре 1990 года, пять лет спустя после их начала. Мы разошлись по личным причинам… Я решил, что со мной будет продолжать работать кто-нибудь из его группы, и это был Хуан Маркос Франки. С Гильермо нужно было поставить точку, и время нас рассудило. Если раньше между нами была полная гармония, то после мундиаля все поменялось в худшую сторону. «Наполи» уже не был прежним.
И тогда появилась та знаменитая история с допингом, которую организовал Антонио Маттарезе… Мы обыграли Италию, потому что имели мужество нарушить планы тех, кто собирался сделать на этом деньги, кто так хотел увидеть финал Италия-Германия… Это все было специально подстроено, я клянусь. Да, у меня были проблемы с наркотиками, и поэтому у меня взяли пробу. Кроме того, кокаин не помогает играть в футбол, а идет только во вред, так как отнимает у тебя силы; и я был осторожен, сам делал анализы… И в том матче — против «Бари» 17 марта 1991 года, фатальная дата! — я был чист, чист… Сегодня, слава Богу, этот вопрос не закрыт; проводится осмотр и исследование той лаборатории, где осуществлялся анализ моей допинг-пробы, ее сотрудники заявляли, что флаконы подменили… Если их слова подтвердятся, это станет моим историческим триумфом. Но в то же время ничто не вернет мне потерянных лет в футболе… Ничто.
С «Наполи» я попрощался голом с пенальти в ворота «Сампдории» 24 марта 1991 года. Но из Италии меня выпихнули как преступника, и это, конечно же, не лучший финал для моей итальянской истории…
Примечания:
1 Каморра — тайная бандитская организация, существовавшая на Юге Италии.
2 Скудетто — нашивка цветов итальянского флага, отличительный знак чемпиона Италии.
3 Курва — название трибуны на итальянских стадионах.
4 Кинезиолог — врач, специализирующийся на изучении мышечной деятельности, двигательной активности и решении возникающих при этом проблем со здоровьем.
5 Скуадра — команда.
Глава 6
СЛАВА
Мексика-86
Самый прекрасный момент моей карьеры, самый прекрасный…
Я смотрел искоса, потому что знал, что осталось совсем немного, практически ничего… Я смотрел искоса на Арппи Фильо, бразильского арбитра, и когда он поднял руки вверх и дал финальный свисток, я сошел с ума! Я как заведенный начал бегать туда-сюда, и мне хотелось обниматься со всеми подряд. Я чувствовал телом, сердцем, душой, что я переживаю самый прекрасный момент моей карьеры, самый прекрасный… 29 июня 1986 года, стадион «Ацтека», Мексика; эти дата и место отмечены на моей коже. Кубок мира в моих руках, я тряс его, поднимал, тряс, целовал, тряс… я дал его на мгновение Пумпидо, на трибуне, но тут же попросил обратно, я хотел убедиться в том, что все это — правда. Что Кубок мира принадлежит нам, аргентинцам.
Мы так играли ради этого! Нам столького это стоило! Кто только не желал нам провала, включая людей из правительства, кто только не крыл нас по матери, кто только не критиковал. Даже мексиканцы пошли против нас, празднуя голы немцев. Мы, латиноамериканцы, были гостями там, на «Ацтеке»! Никто так и не понял, что нашаи сила и наше единство, появились именно оттуда… И это придавало нам силы для дальнейшей борьбы, борьбы против всего. Так и должно было быть, разве нет? Раз уж это была моя команда! Сделанная с самого низа и против всех.
