Вячеслав Кондратьев - Встречи на Сретенке
- Левочка! - немного театрально, как показалось Володьке, вскрикнула женщина и, подбежав, бросилась на шею Левке. Он прижал ее, поцеловал, не стесняясь окружающих, и усадил на скамейку. - Наконец-то я с тобой! Боже, как я соскучилась, - защебетала она, не выпуская Левкиной руки из своей.
- Познакомься, Люся. Мой школьный друг Владимир.
- Вы с Левочкой в школе учились? Как интересно! - сверкнула она черными цыганскими глазами.
- Ну как, хороша? - спросил Тальянцев, улыбаясь счастливой улыбкой и восхищенно глядя на свою Люсю.
- Хороша, - протянул Володька, приглядываясь к смуглому красивому лицу, в котором было что-то твердое, самоуверенное.
- Как не стыдно! При мне. Что ты, Лева, неудобно же.
- Удобно, - усмехнулся Тальянцев. - Пусть завидует, что у меня все экстра-класс, - сказал шутливо, но Володька подумал, что и верно, хотелось Левке похвастать.
Он поднялся... Тальянцев не стал его удерживать.
На обратном пути около табачного магазина на Сретенке Володька увидел Женьку Казакова, который почему-то отвернулся от него и прошел мимо. Все же непроизвольно Володька окликнул его. Тот остановился.
- Привет, - буркнул Женька. - Прошвыриваешься?
- Да...
Женька сильно похудел после той, первой встречи и был чем-то озабочен.
- А я вкалываю... Ну, чего новенького? Никто из наших не попадался? спросил он вскользь, без особого интереса.
- Никто... Видно, что вкалываешь, осунулся.
- Осунешься, жратвы-то не хватает, а потом... - махнул он рукой.
- Что-нибудь случилось?
- Неохота рассказывать, Володька... Курить есть?
Они закурили.
- Ладно, пройдем до бульвара, присядем... - сказал Женька, видно, решил все же поделиться с Володькой.
До бульвара шли молча, а когда присели на свободную скамейку, выплюнув окурок, Женька отрывисто сказал:
- Полетело у меня все к чертовой матери. Вот что.
- Что полетело? - не понял вначале Володька.
- Все! Понимаешь, все! Не ждала она меня по-настоящему! Путалась с кем-то! Чуть не убил. - Он выругался и потянулся к Володьке за новой папиросой.
- Мда-а, - промычал Володька, не зная, что сказать.
- А мы с тобой на Дальнем Востоке целочками ходили, потом фронт - не до баб. Я и в госпитале ни с кем не крутил, а возможности были, еще как липли, хрипло выбросил он.
- А что она тебе сама-то сказала?
- Чего-чего? Выдумала историю, будто на студенческой вечеринке напоили ее, заснула, ну и воспользовался какой-то гад... Сейчас она чего угодно наплетет, чтоб жалость вызвать. Я ее в первую ночь и выгнал прямо на улицу. На другой день приползла - слезы, рев, прости, родненький, люблю же тебя, ну и прочее. Но я все! Обрезать, так сразу. Я и немцев так. Одним ударом. Странно, вояки были крепкие, а ранят как поросята визжат. Наш, пусть плюгавенький какой, долбанет его - молчит, только постанывает. Чудно, правда?
- Да, я тоже замечал это. - Володька был рад, что разговор перекинулся на другое, но Казаков возвратился к своему:
- Раз она для меня первая, значит, и я для нее должен быть первым. Понимаешь?
- Понимаю, Женька... Но может, правда не виновата она.
- Не виновата! - повторил он. - На гулянки не ходи, когда твой в окопах вшей кормит. Вот и не будешь виновата ни в чем. Ты это брось! Такое не прощается. Ведь каждую ночь будешь мучиться, что вот она с кем-то так же, как с тобой... Нет, все! Да и развелись уже, - он помолчал немного, затем добавил, усмехнувшись: - Говоришь, похудел я? Так кроме работы еще гуляю напропалую. Девчат у нас в лаборатории полно, ну... вот и отыгрываюсь за все годы. Да со зла еще. Если хочешь, могу познакомить. Есть девочки - класс!
- Нет, Женька, неохота что-то.
Они посидели еще недолго, поговорили о том о сем, вспомнили о Дальнем Востоке, об однополчанах и разошлись. Под конец Казаков сказал:
- Вот так, Володька Все мои мечты о тихой семейной жизни вдребезги. Ни одной бабе теперь верить не буду. Вчера один тип в пивной стихи читал, не знаю уж чьи, но запомнились: "Нет, не надо считать Мадонною ту, которую полюбил, ни одного расставанья со стоном - взял, переспал, забыл..." Здорово?
- Ничего...
- Я теперь так и буду - взял, переспал, забыл... Ну их всех!
Утром после самомассажа Володька приподнял левой рукой половину предплечья правой, и - о радость - на какой-то миг задержалось, не упало плетью, как прежде. Он бросился к матери.
- Мама, смотри, держится! Не обманул, выходит, врач, когда говорил, что прорастет нерв.
Почти целый день Володька занимался одним - приподнимал предплечье, стараясь усилием воли удержать его в этом состоянии, и на какие-то секунды фиксировалось. Значит, рука будет жить! Он ликовал. Как угнетала его до этого она, безжизненная, все больше сохнущая. Теперь он станет упражнять ее, остановит атрофию, может, и возвратит силу мышцам.
Прервал его радость телефонный звонок. Звонила Майя.
- Я не хотела звонить, - сказала она. - Но все же решила. Нам надо встретиться.
- Что-нибудь случилось? - встревожился Володька.
- Нет, ничего, - спокойно ответила она. - Ты выходи сейчас, я недалеко от твоего дома.
Когда Володька вышел из парадного, Майка уже не спеша подходила к нему нарядная, без следа какой-либо озабоченности на красивом лице. Да и что могло случиться с уверенной в себе Майкой, подумал он.
- Пройдемся или зайдем к тебе? - спросила она.
- Как хочешь.
- Давай к тебе. Не люблю курить на ходу.
Они поднялись на третий этаж, и Майка уверенно остановилась около Володькиной двери.
- Разве ты была у меня? - удивился он.
- Нет... А помнишь открытки, которые получал от неизвестной поклонницы? Я опускала их вот сюда, - показала она на почтовый ящик.
- Значит, это ты? Такие смешные старинные открытки.
Они прошли в комнату. Майя села на диван, небрежно положив ногу на ногу, закурила, оглядывая комнату.
- Смешно... Когда-то я мечтала попасть к тебе, посмотреть, как ты живешь. И вот у тебя, - она еще раз огляделась, а потом спокойно с улыбкой объявила: Я беременна, Володька.
Он даже отшатнулся от неожиданности.
- Не может быть..
- Удивительный вы народ, - засмеялась она. - Всегда для вас это неожиданность. Причем не очень приятная.
- Я как-то не думал об этом...
- Разумеется... У тебя сейчас премилый вид. Такой, как я и предполагала.
- Что же делать, Майя? - растерянно спросил он.
- Вот об этом я и хотела поговорить с тобой. - Она улыбалась, что никак не вязалось с серьезностью взгляда ее серых глаз.
Володька нервно закурил и начал вышагивать по комнате, абсолютно не зная, что и как говорить. Майя следила за ним глазами и так же улыбалась. На миг Володьке подумалось, что она его разыгрывает, это успокоило, и он остановился.
- Ты разыгрываешь меня?
