Евгений Плющенко - Другое шоу
— Мама, сегодня я к вам поеду.
— А что случилось? — всполошилась мама.
— Не хочу я с Машей жить. Ухожу от нее, устал.
Уже из загородного дома позвонил Маше:
— Я не приеду.
Тогда она приехала сама — и мы помирились.
Наша жизнь была похожа на морской шторм. После короткого затишья и полного штиля море встает на дыбы и бурлит, вода темнеет и начинает пениться, а на поверхность всплывает какой-то мусор.
Я терпеливо ждал штиля. Я понимал, что Маше тяжело. Жить рядом с известным фигуристом, публичным человеком всегда непросто. Тем более что ей было всего двадцать лет, и жизненного опыта явно не хватало. Плюс взрывной темперамент, с которым она сама не могла справиться.
Но любому терпению приходит конец. Порой ее ревность меня буквально убивала. Мне казалось, вот сяду я на стул — она и к стулу будет меня ревновать. Я постоянно слышал упреки и обвинения в свой адрес. Маша кричала, что я ей изменяю. Но я ее любил и изменять не собирался. Мне больно было получать оплеухи за то, чего я не делал, о чем даже не помышлял.
Я полюбил Машину семью, ее родителей. Мы дружили, часто ужинали вместе.
Но потом произошло событие, которое затмило все наши предыдущие ссоры и скандалы. Оказалось, что Маша беременна! Я был счастлив, я так мечтал о ребенке, о сыне!
Через какое-то время мы вместе отправились делать УЗИ.
— У вас будет дочка, — уверенно сказал врач.
Я немного расстроился. Маша это заметила, и я поспешил ее успокоить:
— Мне не важно, кто это будет, мальчик или девочка. Я уже очень люблю нашего ребенка, вне зависимости от пола.
Но в душе я, конечно, хотел пацана.
А на следующем УЗИ мы узнали, что врачи ошибались, — у меня будет сын!
Это стало известно незадолго до Олимпиады. И когда стал на соревнованиях первым, свою победу посвятил семье — Маше и моему будущему сыну. Я поцеловал обручальное кольцо и послал в телекамеру Маше воздушный поцелуй — еще одно признание в любви, которое видел весь мир.
Мы заранее договорились с роддомом, где Маша будет рожать, посмотрели палату.
Буквально через несколько дней едем в машине, вместе с нами моя мама. Я вспомнил роддом.
— Ну вот, Маш, палата хорошая, все здорово. Ты родишь, и мы все к тебе приедем! — Настроение у меня было в тот момент просто отличное.
— Кто это мы? — насторожилась Маша.
— Я, твои родители и мои.
— Ты — это понятно. Мои родители — тоже понятно. А почему твои? Я не хочу!
Я не ожидал такого поворота событий:
— Как это не хочешь? А если я не захочу, чтобы твои родители приезжали?
— Мои родители — это мои родители.
И все это было сказано при моей маме!
Но в тот раз я сумел замять разгорающийся скандал — все-таки моя жена была уже на серьезном сроке.
Я улетел в Америку участвовать в шоу. Вернулся в Петербург накануне родов. Наконец у Маши начались схватки, и мы поехали в роддом.
Маша рожает. А я нахожусь за стенкой, в соседней палате, в коматозном состоянии: я только что прилетел с другого континента, сказывается и перемена климата, и смена часового пояса.
Ко мне вышел врач:
— Женя, иди полежи. Как родится, мы тебя сразу же позовем.
Заснуть я так и не смог. А когда услышал крик моего сына, не дожидаясь, когда позовут, зашел в операционную. Я сам перерезал пуповину, и акушерка передала мне малыша. Я взял его на руки и… заплакал от счастья! Я понял, что в этот момент произошло что-то действительно серьезное, настоящее.
Еще до рождения нашего сына мы с Машей выбирали для него имя. Вначале мне хотелось назвать его Александром, но потом мы с женой решили дать ему другое имя — Кристиан. И первые несколько месяцев, пока малыша не зарегистрировали, так его все и называли. А потом мой сын стал Егором.
В родильном доме я провел с Машей три дня. Отлучался только на тренировку и снова возвращался в палату, к ней и сыну.
Потом мне нужно было уехать на день в Москву, а по возвращении мы планировали, что Машу и малыша выпишут и я заберу их домой. Я хотел встретить жену с цветами, снять этот важный момент — выписку из роддома — на камеру.
Но она все решила сама. Вечером, пока я был в Москве, Машу и сына забрали ее родители.
Тогда мне почему-то казалось — вот родится сын, и все будет по-другому. Ребенок объединит нас, мы перестанем ссориться и забудем, что такое скандалы.
Но ничего подобного не произошло. Стало только хуже.
Маша по-прежнему беспрестанно меня ревновала. Стоило нам появиться в публичном месте, она тут же дергала меня:
— Ты зачем на нее посмотрел?
— На кого?
— Я все видела!
Ни на кого я не смотрел, пока мы были вместе. Я даже не думал об этом!
Маша читала все сообщения, которые приходили мне на мобильный, давала советы, с кем общаться, а с кем нет, закатывала скандалы, когда наступала пора ехать и выступать.
— Пора заканчивать с фигурным катанием, хватит! — решила Маша. — У тебя сын, будешь заниматься с моим папой бизнесом.
Машин папа успешный бизнесмен, и может быть, вместе с ним я не знал бы проблем в бизнесе, но у меня были другие планы.
Мне жаль, что Маша не понимала, что только я мог решить, завязывать мне с фигурным катанием — делом всей моей жизни — или нет. Она почему-то считала себя вправе распоряжаться моей судьбой.
Когда мое терпение лопалось, я от Маши уходил. Это случалось несколько раз. Я уходил и не находил себе места. Уйти от жены, когда ребенку всего несколько месяцев, очень сложно. Я скучал по сыну. Пробовал наладить наши отношения еще раз, потом еще и еще…
Когда меня пригласили сниматься в долгоиграющем шоу «Звезды на льду», отношения у нас были, мягко говоря, напряженные.
Я предложил жене поехать вместе со мной. В Москве я снял бы для нее и сына удобную квартиру и возвращался бы к ним после съемок. Но Маша наотрез отказалась.
Перед отъездом я решил навестить моих родителей. Маша и здесь не захотела меня сопровождать.
Буквально через час звонит:
— Ты где? Немедленно возвращайся!
Я, конечно, решил остаться — мне надоело, что мной постоянно командуют. Я от такого обращения устал.
— Знаешь, я останусь у родителей.
— Если ты сейчас же не приедешь, твои вещи будут на помойке!
— Ну на помойке, значит, на помойке!
На следующий день мы приехали за вещами. Я и мои родители остановились недалеко от дома. Набираю ее номер:
— Маша, открой дверь, пожалуйста. Я заберу свои вещи.
— Я не собираюсь тебя пускать. Вот приедут охранники, они соберут твои шмотки и выставят их на порог. Тогда и заберешь.
