Анатолий Куликов - Тяжелые звезды
В ходе этой кампании все вместе мы обеспечивали его выступление на митинге в районе станции метро «Молодежная», где Руцкой в свойственной ему манере рубил правду-матку, что называется, с топора…
И, конечно, было всеобщее расстройство от того, что наши агитационные усилия пропали даром: в союзный парламент Сашу не выбрали. Но эта жизнь уже так заразила его, что он начал новую кампанию по выдвижению в Верховный Совет РСФСР. Выдвигали его жители Курска, и однажды Руцкой исчез из академии на несколько дней: самовольно уехал к избирателям. За что, по правилам, принятым в армии, получил выговор от начальника академии генерала Родионова. Но его собственный политический старт уже состоялся. В Верховном Совете РСФСР на вопрос Ельцина: «Ну что, Руцкой, против меня голосовал?», Александр ответил честно: «Так точно, против». Ельцин заглянул ему в глаза и многообещающе погрозил: «Ну посмотрим, что нам с тобой делать».
Это со слов Александра… Он еще не раз появится в моей жизни.
* * *Среди моих однокурсников и соседей по дому на проспекте Вернадского был еще один примечательный человек — Герой Советского Союза, генерал-майор, боевой офицер-десантник Павел Сергеевич Грачев. Каждое утро мы сталкивались с ним во дворе: мы с сыном бегали кроссы, а Павел играл в волейбол.
И хотя по службе у нас сложились ровные и уважительные отношения, было одно обстоятельство, позволявшее нам при встрече подчеркивать особую приязнь друг к другу: мой сын Виктор дружил с детьми Руцкого и Грачева. Дружба детей обязывает к добрососедству и их родителей. Наши сыновья учились в одной московской школе. Бегали к Грачевым смотреть фильмы: у них был редкий по тем временам видеомагнитофон, привезенный из Афганистана.
Конечно же — наши контакты этим не исчерпывались. Мы пересекались довольно часто и вместе состояли в военно-научном обществе на кафедре стратегии. Во время командно-штабных учений, когда слушатели выступают в роли должностных лиц управлений армий и фронтов, было принято, чтобы соседние группы объединялись. Нашу 10-ю группу часто объединяли с 11-й группой, в которой Грачев был командиром.
На командно-штабных учениях зимой 1989 года, проводившихся в хорошо известной мне Могилевской области, я играл за начальника штаба той армии, командармом которой также условно являлся Павел Грачев. В нем мне всегда импонировала его десантная собранность, целеустремленность и бойцовские качества.
В последующем мне не раз приходилось работать вместе с Павлом Сергеевичем. Он стал министром обороны. На первом этапе военной операции в Чеченской Республике я находился в его прямом подчинении. То, что мы вместе учились, конечно, сказывалось на наших взаимоотношениях: было больше доверия. Но, как младший по должности, а в ту пору (декабрь 1994 года — январь 1995 года) и младший по званию (Грачев уже был генералом армии. — Авт.) — я не считал возможным подчеркивать, что мы ходили в академию одной и той же дорогой.
Как и Руцкой, Грачев тоже сыграет определенную роль в мой судьбе.
Но как бы там ни было, я по-товарищески сочувствую ему в пережитом. Конечно, роковой ошибкой Грачева является штурм города Грозного в новогоднюю ночь с 31 декабря 1994 года на 1 января 1995 года. Эта неудачная, непродуманная и непростительная с военной точки зрения операция, по сути, поставила точку в конце его карьеры. Но я не могу согласиться с тем, что образ генерала Грачева в общественном сознании был максимально приближен к образу генерала Павлова из 1941 года. С той лишь разницей, что Грачева — его имя, судьбу и репутацию — расстреляли не из нагана и не в подвале, а с помощью газет и телевидения. В то время как судьей должна выступить сама история, которая, надеюсь, будет к нему более снисходительна и обязательно учтет его солдатскую храбрость.
Лично я в ней никогда не сомневался.
* * *Во всем чувствовалась предопределенность наших судеб. Кровавые события на окраинах СССР не оставляли сомнений в том, что все мы очень скоро будем востребованы по прямому назначению.
Все это, конечно же, подтягивало людей и подстегивало в них желание учиться достойно. В кругу однокашников было стыдно проявить профессиональную некомпетентность, неряшливость, лень, а также прочие человеческие слабости.
Хотя случалось всякое, как и в любом коллективе, где тесно соприкасаются друг с другом разные человеческие характеры. Характеры людей взрослых, властных, по-своему непростых.
Моя стычка с генералом Е. была примером вот таких, не всегда гладко складывающихся отношений внутри нашего небольшого учебного коллектива. Произошла она по незначительному поводу, но стала всем нам уроком.
Надо сказать, что академия, оставаясь военно-учебным заведением со строгой дисциплиной, довольно либерально относилась к тому, что я называю «большим допуском самостоятельности». Он предполагал, что во время самоподготовки иногда можно было не по-мальчишески, а по-генеральски, с достоинством улизнуть в театр, в гости, а иногда — и в пивную. Особенно когда наши товарищи, оставшиеся в гарнизонах, передавали с оказией, например, свежий балык с Севера или воблу — из Астрахани. Происходило это далеко не часто, но если происходило, то достаточно написать, что во время самоподготовки ты занимаешься в спортзале, и можно было со спокойной совестью идти по своим делам.
В один из дней вместе с моим другом генерал-майором Алексеем Дмитриевичем Нефедовым мы решили прибегнуть к этой маленькой хитрости. К завтрашним занятиям мы были готовы и по дороге домой хотели зайти в один из буфетов гостиницы «Комета». Он славился свежим «Останкинским» пивом и был отлично известен большинству слушателей академии. Там часто обмывались очередные офицерские звания и даже устраивались банкеты по поводу выпуска. Нормальное заведение, куда нестыдно зайти с друзьями.
Я так и написал на доске: «Нефедов, Куликов — спортзал». Однако неожиданной оказалась реакция стоявшего поблизости генерал-майора Е. В нашей 10-й группе было три генерала, включая меня и Нефедова, но именно Е. был назначен ее командиром. Это, видимо, обязывало его смотреть на нас с Алексеем чуть-чуть свысока. Мы простодушно надеялись, что наши намерения будут истолкованы с пониманием. Мы не делали тайны: да, мы идем пить пиво!..
Однако Е. счел нужным вмешаться. С упрямством, достойным унтер-офицерских курсов, но уж никак не Академии Генерального штаба, он заявил: «Нет, в спортзал вы не пойдете!»
Я спросил его ошарашенно: «Почему?» Ответ Е. потряс меня до глубины души: «А потому, что ты и позавчера записывался в спортзал, а тебя там не было. Я проверял…»
