Святослав Рыбас - Генерал Кутепов
За свои строгости он удостоился нелюбви коммерсантов и либералов, они окрестили Черноморскую губернию Кутепией. Но губернатора это мало интересовало.
В 1919 году Кутепов составил "Записку о своей деятельности в Новороссийске в бытность Черноморским военным губернатором".
Этот документ краток, лишен бытовых красок, отражает только некоторые стороны его работы. И вместе с тем деятельность губернатора видна очень ясно.
"13 августа 1918 г. я прибыл в Новороссийск и согласно приказу Командующего Армией вступил в исполнение обязанностей Черноморского военного губернатора. В этот же день я заметил, что на рейде стоит германский миноносец, командир которого сразу же явился ко мне с приветствием по случаю моего прибытия. Встреченный мною очень сухо, он скоро уехал. В этот же вечер мне доложили, что германский миноносец приказал наливному судну с полным грузом керосина и нефти отправиться в Севастополь. Узнав, что это судно русское, я послал к командиру миноносца передать, что, не имея ничего против ухода из порта германского миноносца, я вместе с тем против выхода русского наливного судна, т. к., во-первых, - я не знаю, кому из русских владельцев принадлежит это судно, а во-вторых, - город сам нуждается в керосине и нефти, и без них остановится городская электростанция. Одновременно я сделал распоряжение поставить на мол 3-дюймовое орудие и не выпускать из гавани без разрешения командира порта ни одного судна, кроме иностранных военных. Об этом распоряжении был уведомлен и командир миноносца. На следующее утро миноносец снялся с якоря и ушел в море. Через несколько дней он вернулся обратно. Ко мне опять явился командир миноносца, но уже в сопровождении капитана 1-го ранга, по фамилии, кажется, князь Ливен. Через этого офицера командир миноносца просил разрешения переговорить с генералами Алексеевым и Деникиным. Но мною еще раньше была получена инструкция, по которой я должен был принимать немецких и австрийских чинов, но ни в какие политические разговоры с ними не вступать и каждый раз давать понять, что главное командование уклоняется от каких бы то ни было переговоров. Командир миноносца начал тогда говорить о наливном судне и доказывать, что нефть и керосин, находящиеся на нем, куплены им у торговцев. Представить документов он не мог, но указывал на свидетелей состоявшейся сделки. Мы тогда договорились, что одна треть груза будет отдана немцам, две трети оставлено городу, а само судно будет возвращено владельцу. После ухода командира миноносца капитан 1-го ранга, оставшись у меня, стал говорить, что немцы хотят войти в соглашение с Добровольческой армией, причем всячески убеждал меня быть посредником между нашим главным командованием и немцами. Вскоре миноносец ушел, но быстро вернулся и опять с тем же русским моряком. Последний на этот раз привез различные предложения, так, например, получить для Добровольческой армии разные медикаменты и перевязочные материалы. Я понял, что это только предлог для того, чтобы завязать с нашим командованием переговоры, но все-таки запросил Екатеринодар, и мне было разрешено дать этому моряку пропуск для поездки в Ставку. Через несколько дней он вернулся, видимо, не добившись никаких результатов. Миноносец все эти дни поджидал возвращения капитана. За это время произошел инцидент с немецким матросом, который на берегу напился и стал буянить. Его арестовали и дали знать на миноносец. Командир его немедленно ко мне приехал и извинился. Миноносец еще несколько раз уходил и возвращался и однажды прибыл с одним очень напыщенным немецким ротмистром, который стал от меня добиваться разрешения проехать в Екатеринодар, где ему, по его словам, было поручено лично переговорить со Ставкой о взаимоотношениях на случай каких-либо недоразумений, могущих возникнуть между русскими и немцами, высадившимися на берег..."
Нет, немцы ничего не добились от Кутепова. Он запросил Екатеринодар, прошло два дня, ответа не последовало. И миноносец ушел ни с чем.
Понимал ли губернатор, что происходило, когда задерживал германских офицеров?
Да он и не думал ни о каких переговорах с врагами. А то, что он видел в них противников, это не вызывает сомнений. Полковник просто повторял Деникина.
Зато в остальном, в отнятом у немцев грузе, в этих двух третях нефти и керосина, потребных для городской электростанции, в отсутствии всякого интереса к "перевязочным материалам", в трехдюймовой пушке, - во всем этом явно чувствуется могучая натура.
Кажется, сквозь сухость документа просвечивает облик гвардейского полковника из навеки ушедшей Великой России. "Кутепия? - слышится его чуть насмешливый голос. - Черт с ним, пусть Кутепия! А мимо меня вы не проскочите".
Суров командир Преображенского полка, ничего не скажешь. Но приходится на эту пору его жизни и влюбленность и женитьба на "дочери коллежского советника Лидии Давыдовне Кют, девице православного вероисповедания", как определена она в "Краткой записке о службе генерала от инфантерии Кутепова Александра Павловича".
Попался холостяк в руки милой светловолосой женщины с открытым, чуть полным лицом и теплыми глазами. Или, может быть, вернее - она попалась ему. Именно ей он мог позволить себе сказать, что готов пожертвовать ради блага России и своей семьей, то есть ею самой и маленьким сыном. Она позволила ему так сказать.
Полгода губернаторствовал Кутепов. В январе 1919 года его за боевые отличия в Кубанских походах произвели в генерал-майоры и назначили командиром 1-го армейского корпуса.
Прощай, Новороссийск! Может быть, надолго. Может, навсегда. Кто знает? Фронт - не гадалка, судьбу не напророчит, всяко может быть. Но ехал с радостью. Какой из него чиновник-губернатор?
Однако фронт от него отодвигался. К тому времени красные на Кавказе уже были разбиты. Добровольцы уже почти не встречали сопротивления, шли по дорогам, вокруг которых валялись сломанные телеги, походные кухни, лошадиные трупы. Порой попадались еще живые лошади. Они неподвижно стояли, опустив голову, и слабо ржали, почуяв движение людей.
Казалось, большевиков хватил паралич. Добровольцам доставались богатые обозы с разнообразным добром, мануфактурой, сапогами, мукой, спиртом, завязанным в узлы церковным имуществом.
А сколько всего по матушке-России сейчас бесхозного, награбленного добра и сколько растерявшихся бегущих толп в серых шинелях?
Кутепов ехал на станцию Прохладная Владикавказской железной дороги, где его ждал штаб корпуса, переформированный из штаба 1-й дивизии.
Штаб уже ждал его. Офицеры отобрали несколько вагонов, вымыли их, очистили от мусора, вытравили горячим паром клопов и составили штабной поезд.
