Владимир Кравченко - Через три океана
- Отчего это чай такой невкусный? - а тот отвечает:
- Вода, Ваше Высокоблагородие, такая, так что г-н дохтур в нее касторового масла налили.
- Что ты мелешь, болван?
- Так точно, Ваше Высокоблагородие, скус такой, да и команда на баке тоже баяла.
Заявили об этом мне:
- Если Вы не примете своих мер, придется доложить старшему офицеру.
Я принял меры, позвал буфетчика:
- Емельянов, что ты там такое говорил? Вода что ли касторкой пахнет?
- Точно так, Ваше Высокоблагородие, пахнет, да не я один, команда тоже сказывает.
- А откуда ты выдумал, что я подливал касторового масла в воду?
- На баке "печатают" (говорят), Ваше Высокоблагородие.
- Кто "печатает"? Укажи кого-нибудь.
- Так что запамятовал, Ваше Высокоблагородие.
- Ну, а ты вкус касторки знаешь? Принимал ее когда-ни? будь?
- Никак нет. - Санитар, дай-ка сюда касторки...
- Попробуй. Похоже? - Совсем не похоже, Ваше Высокоблагородие.
- Ну, ступай и не мели вздору другой раз.
Инцидент был исчерпан, и докладывать старшему офицеру было лишнее. Сверх ожидания вкус касторки даже понравился Емельянову. Наказание же его было иного рода: долго поднимала его на смех и не давала проходу на баке команда.
12 апреля. Эскадра крейсирует в море. "Рион", "Днепр", "Урал", "Терек", "Светлана", "Алмаз", госпитальное судно "Орел", "Жемчуг", "Изумруд", а также миноносцы втянулись в соседнюю бухту, принялись грузить уголь, а "Аврора" стала в дежурство близ входа в бухту. Перед заходом солнца с севера под адмиральским флагом пришел двухтрубный французский крейсер "Декарт". "Аврора" отсалютовала 13 выстрелами, сыграла марсельезу, офицеры и команда стояли во фронте, словом было все, что обычно полагается в таких случаях. У боцмана Н. аппендицит, требующий операции. Приятно, что с нами госпитальное судно. Командир к пасхе сам назначил денежные награды фельдшерам по двадцати пяти франков, санитарам по пяти. Очень любезно при скудности судовых наград.
13 апреля. Все суда, выйдя из бухты, присоединились к эскадре, построились в походный строй и двинулись к северу. Мы решили, что французы нас окончательно выставили. Идем на японцев. Отлично. Часа через два, однако, выяснилось, что идем совсем не так далеко, в соседнюю бухту. Что ж, и это хорошо. Поживем еще на белом свете. Сегодня выброшено тринадцать бочек солонины. То-то раздолье акулам. Видели в море неподалеку кита: кувыркался, пускал столбы воды.
В 5 ч 30 мин вечера стали на якорь в бухте Ван-Фонг.
Глава XXXII.
Ван-Фонг
Эскадра стоит в громадном полуоткрытом заливе, окруженном очень высокими горными кряжами высотой от двух до пяти тысяч футов. Склоны гор покрыты лесами; много прогалин, голых скал; на многих вершинах природой нагромождены точно искусственные каменные столбы, принимающие вид фантастических замков или храмов. К закату солнца все суда эскадры были на якорях, окружили себя сетями, выслали миноносцы и минные катера в дозор. Еще часа два продолжалось оживление рейда сигнализацией и рассылкой паровых катеров по разным неотложным надобностям; понемногу судовые огни погасали, и, наконец, эскадра погрузилась во мрак, зорко следя за окружающим горизонтом.
14 апреля. Ночью с крейсеров потребовали по 25 человек на "Воронеж" перегружать уголь с немца. Теперь наша очередь: на Мадагаскаре грузила команда броненосцев. Вышел приказ адмирала о том, что береговые жители дают сдачу фальшивыми русскими кредитками. Таковых не брать. Все это японское изделие - отголоски войны, дошедшие и сюда, до Аннама. О Небогатове ни слуху, ни духу. Мечтаем о возможном прорыве через Лаперузов или Сангарский пролив трех владивостокских крейсеров на соединение с нами. То-то хорошо было бы![40] Вечером на юте богослужение с чтением двенадцати Евангелий; присутствуют все свободные от службы. Тесно, жарко, душно, хотя ветерок и задувает свечи.
15 апреля. Утром по беспроволочному телеграфу получен ряд загадочных телеграмм: наконец с трудом разобрали одно слово: "Zud-Quest" {Юго-запад (фр.).}, очевидно, говорят французы. А мы думали, 3-я эскадра идет. В четыре часа дня был вынос плащаницы. Продолжаем грузить уголь ботами - медленно, но все же быстрее нашего флагманского корабля "Олег", который за ночь погрузил 40, а мы 61 тонну. Сегодня поэтому "Олег" на правах адмиральского корабля[41] отобрал у нас лучший трюм, а нам дал другой, со сломанной стрелой.
Впрочем, к вечеру немецкий пароход "Ева" стал борт о борт - погрузка ускорилась.
У борта судна толпятся аннамиты на джонках, в которых решительно все сделано из бамбука: дно, такелаж, циновки. Бамбук здесь универсален. Туземцы привозят для продажи местный малорослый тощий скот, кур, свиней, чай, табак, чеснок, саго, апельсины, бананы, папайю, манго, папельмусы, мандарины - все втридорога. С офицера за апельсин меньше франка не берут. Папельмусы мы называем семейными апельсинами, так как одним фруктом можно накормить человек пять - шесть. Папайя - род дыни с приторным сладким вкусом и семенами, похожими по наружному виду на рыбью икру. Все эти фрукты весьма полезны как разнообразие в пище; беда только в том, что наши нижние чины не умеют пользоваться ими: дорвутся до них, моментально обожрутся, а к вечеру катаются от боли в животе и рвоты.
Говорят, нами куплено 18 немецких пароходов: "Ева", "Дагмара" и др. Все они ходят пока еще под германским флагом. "Дагмару" будто бы адмирал на днях выслал отсюда: или она отказалась почему-то выдавать провизию или потому, что на ней в числе прислуги оказались два японца. На остальных немцах прислуга большей частью китайская, затем беглые русские - словом компания с бору по сосенке. "Ева" была уже несколько раз во Владивостоке. Через нее командир получил известие о своем сыне, лейтенанте на крейсере "Громобой". "Ева" передает, что во Владивостоке 200 000 тонн угля, а в Артуре сдано его 80 000 [тонн] . Командир ее во время погрузки говорил нашим офицерам:
- Куда вы идете? Опомнитесь! Японцы вас без труда разобьют.
16 апреля. 3-й эскадры нет, командир и я уже проиграли по фунту. Сегодня страстная суббота, несколько офицеров съехало на берег за зеленью. Как в Камранге, так и здесь ровная, гладкая полоска песчаного берега окаймляется низкорослым колючим кустарником, как непроницаемой стеной. После долгих усилий, отыскав наконец лазейку, ободравшись о колючки, усыпанные красными муравьями, мы очутились в долине, напоенной медовым ароматом. Шум прибоя сразу стих. Здесь богатая зелень. На деревьях крупные цветы (магнолии и другие, мне неизвестные). Щебетанье пташек, резкие крики павлина, ястреба, клекот орла, аккомпанемент цикад, то усиливающих crescendo свое пение, то постепенно замолкающих - все это представляло в общем довольно оглушительный хор.
