Станислав Вольский - Сен-Симон
Труд, о котором идет здесь речь, — «Введение в научные работы XIX века». В этом сочинении Сен-Симон продолжает развивать мысли, высказанные в «Женевских письмах», и пытается яснее определить метод, при помощи которого следует устанавливать законы общественного развития. «Социальные реакции нужно рассматривать так же, как физиологические феномены», т. е. изучать их на основании непосредственных наблюдений. Это — тот самый метод, который он всегда применял к самому себе.
«Введение» Сен-Симон опять рассылает отдельным лицам, надеясь побудить их этим к разработке социальной философии в указанном им направлении. После «Введения» следуют «Письма в бюро долгот» (отделение географического общества), посвященные той же теме.
В этот период на первом плане стоят для него социальные слои, являющиеся носителями духовной культуры — ученые, писатели и художники. Сен-Симону, как воспитаннику энциклопедистов, все еще кажется, что миром управляют идеи и что замена плохих идей религии хорошими идеями науки неизбежно должна привести человечество ко всеобщему благоденствию. Огромное значение экономических процессов для него ясно, но он еще не решается признать их основой социальной жизни. «Промышленность» и «промышленники» стоят где-то в стороне: это могучая и творческая стихия, но не направляющее начало, не властелин истории. Определяющее влияние экономического фактора он заметит позднее — тогда, когда сама экономическая обстановка страны подскажет ему соответствующие выводы.
В этот-то критический период его научной карьеры, когда подготовительные работы вот-вот должны увенчаться последним открытием и разрозненные идеи сложиться в систему, — умирает его «единственный друг» Диар (в 1810 году). Это — страшный удар. Средств нет никаких, и нищета опять стучится в дверь. Спасти может только Редерн. Хотя переписка с Редерном, которую Сен-Симон затеял в 1807 году, не привела ни к чему кроме оскорбительных взаимообвинений, он решает опять обратиться к своему бывшему другу. Может быть на этот раз благородство возьмет верх над скаредностью!
Безнадежная затея, — еще более безнадежная, чем расчеты на Сегюра! В 1811 году граф Редерн, перешедший во французское подданство, живет в превосходном поместье Флер дель Орн, владеет обширными имениями и изрядным капиталом наличными и занят планами новых спекуляций. Время ли тут думать о всяких попрошайках? А сверх того, граф Редерн принадлежит к мистическому братству иллюминатов[29] и пребывает в блаженном убеждении, что им водительствует сам господь бог. Скупость — прирожденное свойство его натуры — вероятно, кажется ему даром духа святого. Насколько этот дар полезен для него, — показывают цифры его доходов, насколько он тяжек для окружающих — свидетельствуют жалобы его жены и ближайших родственников.
К благородству этого-то человека и хочет теперь апеллировать Сен-Симон. Он едет в Алансон, неподалеку от замка Флер дель Орн, и начинает бомбардировать Редерна посланиями. Отчаяние и безнадежность сквозят в каждой строке этих излияний, не без иронии названных впоследствии их авторами «сентиментальными письмами». Сентиментальности тут в сущности мало, но зато довольно много наивной хитрости, к которой Сен-Симон не стеснялся прибегать в трудные минуты жизни (и притом — всегда без успеха). Он хочет уверить себя, что Редерн — высокий идеалист, хочет сыграть на мистических струнах редерновского сердца и пишет таким стилем, словно и сам он принадлежит к ордену иллюминатов.
«Начнется прекрасный философский труд, когда Сен-Симон и Редерн примирятся. Этот труд будет заключаться в том, чтобы обобщить отношения, существовавшие между двумя философами, превратить эти наблюдения в принципы и вывести из этих принципов теорию». Затем оба друга создадут «Историю человеческого разума в его прошлом и будущем». «Не могу выразить вам, сколь счастливым я себя почитаю, когда я задумываю образование единого морального существа, составленного из вашей и моей души, слившихся настолько, что они представляют однородное целое».
Дон Кихот[30], узревший в грязной трактирной служанке обольстительную Дульцинею[31], мечтатель, готовый на любое унижение ради своей идеи, бедняк, брошенный и забытый всеми, — вот что проглядывает за этими напыщенными тирадами. Но Редерна не проймешь ни словами, ни человеческими страданиями При первом же взгляде на сен-симоновский почерк он опасливо ощупал свой бумажник и решительно сказал себе: «Ни одного слова и ни одного су, брат Редерн! Будь тверд в искушении!»
Сен-Симон ждет — и пишет второе письмо. Тон его сразу меняется. Он не говорит больше о слиянии душ, понимая, что эта ставка бита. Он дает только понять, что требования его очень скромны и не выйдут за пределы необходимого. «Я не спал эту ночь, но отчаяние не овладело мною. Хлеб, необходимые книги, комната, — вот все, что я требую… Вот уже три ночи, как я не смыкаю глаз и все время повторяю: что станет со мной, что станет со мной!»
До этого Редерну нет никакого дела. Редерн молчит.
От просьб Сен-Симон переходит к атаке. Он требует третейского суда. Он говорит, что отказ от третейского суда даст право назвать графа Редерна мошенником. Он грозит издать в городе Орне памфлет, где будет вскрыта нечестная игра Редерна при разделе имущества.
«Мошенник! — презрительно повторяет про себя Редерн. — Нашел чем испугать! Еще и не такими словами называли меня заблудшие братья!» Но скандал все-таки нужно замять. И Редерн посылает Сен-Симону маленькую сумму, чтобы временно заткнуть эту голодную глотку, а вслед за тем пишет орнскому префекту письмо, указывая, что памфлет, замышляемый сумасшедшим Сен-Симоном, необходимо запретить в интересах общественного спокойствия.
Когда Сен-Симон пытается прибегнуть к этому последнему средству, владелец орнской типографии решительно отказывается печатать рукопись. Больной, нравственно разбитый, без гроша в кармане, Сен-Симон едет на свое старое пепелище, в город Перонн (осенью 1812 года). Здесь он заболевает сильнейшей лихорадкой и едва не умирает. За лихорадкой следует подавленное состояние, близкое к сумасшествию. «Я не мог связать двух слов, — пишет он в письме к сестре Аделаиде, — и вероятно совсем сошел бы с ума, если бы обо мне не заботился умный и опытный врач и если бы мадам Фольвиль и гг. Кутт и Даникур не утешали меня». А будущее развертывает все те же невеселые перспективы: Париж, нетопленная комната, одиночество, безнадежность, нищета…
Когда Сен-Симон выздоровел и вернулся в Париж, судьба послала ему маленький подарок. Нотариус Кутт, бывший его сотрудник по земельным спекуляциям, сначала приютил его у себя, а потом, по поручению брата Сен-Симона, нанял ему небольшую квартиру и вручил пенсию, ассигнованную семьей. Но пенсия эта невелика — ее не хватает на жизнь. Чтобы кое-как существовать, приходится продавать последние вещи, да и то исподтишка, чтобы не узнали кредиторы-лавочники. Тем не менее ни голод, ни безденежье не в силах задавить творческую энергию. Сен-Симон пишет два небольших сочинения — «Записку о науке о человеке» и «Записку о всемирном тяготении» и в рукописных копиях рассылает их видным ученым. К рукописям приложено следующее письмо:
