Борис Привалов - Сказ про Игната-Хитрого Солдата
Один из конюхов вышел в караул, прихватив свою долю раков.
Собравшиеся сноровисто расправились с княжеской едой. Игнат от них не отставал - возле него быстро росла куча красной скорлупы.
- Спирька идёт! - сообщил караульный.
Весь рачий сор тотчас же был сметён в яму, присыпан другим мусором, чтобы Чёрт ненароком не приметил.
Прибежал Спирька, побуравил всех своими змеиными глазками, в котёл, где топор варился, заглянул:
- Спеет каша солдатская?
- Не пяль глаз на чужой квас, - сказал Игнат.
- Так я же о тебе хлопочу, - зашипел Спирька, - чтоб не усох ты от голодухи, солдатик,
- Живот уже к спине подтянуло, - вздохнул Игнат. - Ведь домой вечерять я не заходил, с мельницы прямо в усадьбу.
- Все вы любите зубами работать, - усмехнулся Спирька.
- Каков ни есть, а хочется есть, - ответил Игнат и снова вздохнул. Сам добудешь - сыт и будешь.
- Щемит сердце ретивое? - Спирька гордо поправил княжескую бляху на груди. - Ничего, солдатик, авось жив останешься... как тот жук из твоей притчи.
Эх, накорми меня...
Да напои меня,
Да разуй меня, да уложи меня,
А усну я сам!
запел Игнат.
- К чему это ты, солдатик? - насторожился Спирька.
- Сам ты, Чёрт, кашу эту заварил, - глядя в змеиные Спирькины глаза, сказал Игнат, - сам и расхлёбывать будешь, помяни моё слово.
И продолжал весело и бесшабашно:
Эх, всё плясал бы я,
Да ходить мочи нет!..
- Хорошо споёт тот, кто споёт последним. Князь-батюшка сам твою кашу топоровую пробовать будет, - прошипел Спирька. - Эй, снулые! - прикрикнул он на поваров. - Несите раков князю-батюшке. Да пива холодного с погреба малый бочонок катите!
И Чёрт убежал неслышными, мягкими шажками.
Топор кипел в котле. Игнат ломал голову: отчего это Спирька храбрым таким стал? Не иначе новая каверза Чёртом придумана... Но какая? Неладно что-то...
Голова ты, буйная головушка,
Двадцать лет и пять годков отслужила ты...
Ни корысти себе, и ни радости,
И ни славы, и ни слова доброго...
тихо напевал Игнат.
- Как, солдат, каша твоя? - спросил старый повар, вернувшись из княжеских палат.
- А твои раки князю по вкусу пришлись? - поднял голову Игнат.
- Одним даже из своих рук Данила Михайлович меня угостить изволил, усмехнулся повар. - Вестимо, потрафил я ему.
- Данила Михайлович мрачный, - сказал молодой повар. - Голова тяжёлая, поп Парамон пьявок ему поставил. И за одно ухо, и за другое! Потеха!
- Значит, лютовать ныне будет, - поёжился старый повар. - Беспременно лютовать. Не дай бог что ещё приключится - сразу батоги, в яму, на цепь.
- Спирька сказывал, собирался князь кашу мою пробовать, - покрутил ус Игнат, - кабы тут он и не осерчал. Топоровая каша вкусна, но на вкус, на цвет товарищей нет. Мне достанется да и вам под горячую руку.
- Как же делу пособить? - засуетился старый повар. - Присоветуй, солдат.
Игнат взял ковш, зачерпнул из своего котла кипящую воду, подул, остудил, попробовал на язык, сморщился:
- Крепкий навар... Нужно туда сольцы бросить горстку.
Старый повар дал соли. Игнат бросил её в котёл, помешал, снова попробовал.
- Ну, как теперь? - следя за лицом солдата, спросил молодой повар.
- Вроде подходяще. - Игнат поглядел на потолок, словно обдумывая что-то важное. - Нужно только туда немного проса добавить - для вкуса.
Второй повар поднёс мешок с просом. Игнат, прикинув, сколько ему нужно крупы, отсыпал десяток горстей в котёл.
- Каша - матушка наша, а хлеб ржаной - наш отец родной, - размешивая кашу, приговаривал Игнат. - Гости на печь глядят, видно, каши хотят... А горе наше, что без сала каша... Заварил кашу, так не жалей сала. А салом, что маслом, кашу, известно, не испортишь.
- Сколько тебе сала-то? - спросил старый повар.
- Да не мне, а каше. Подай эту вот жаровню. - Игнат выбрал чугунный котелок, чуть побольше солдатской фляги. - Клади сюда три куска сала да ставь на огонь...
Сало сразу зашипело, растопилось, забулькало. Игнат бросил в кипящее сало мелко резанного лука и чеснока. Потом вылил сало из жаровни в котёл с кашей.
- Распоясывайтесь, гости дорогие! - громко сказал Игнат. - Кушаки под лавки - каша топоровая поспевает, князь-батюшка пир горой начинает!
Повара оглянулись и замерли от испуга: в дверь кухни входил Данила Стоеросов собственной персоной. За ним шли Спирька и поп Парамон.
"Что-то Дурынды не видно нигде, - подумал Игнат, - куда же это его Чёрт услал?"
- Кашу, я слыхивал, солдат, ты из топора варишь? - спросил князь.
- Уже сварил! - вытянулся Игнат. - Изволите пробу снять?
- Неужто из топора? - покрутил носом поп Парамон.
- Нынче я занедужил, - сказал князь плаксиво. - Б рот ничего не идёт.
"Сотню раков съесть - и не так заболеешь!" - подумал Игнат и громко произнёс:
- Больному и мёд невкусен, а здоровый и камень ест. Каша наша, солдатская, не побрезгуйте!
- Так то ж обычная просяная! - сунув нос в дымящийся котёл, захрипел Спирька. - А где топор?
- Топор на дне! - Игнат подмигнул поварам. - А навар сверху. Вот, Данила Михайлович, ложка - сами зачерпните.
- Невелик котёл, - сказал князь. - А дух от него великий!
Князь отведал каши - понравилась. Тогда и Спирька начал криво улыбаться.
Затем кашу попробовали все. Допробовались до того, что топор на дне показался.
Топор достали, отмыли, положили сушиться.
- Другой раз ты, Спирька, сам князю из топора щи сваришь, - сказал Игнат.
- Разве и щи можно? - удивился Стоеросов.
- Что хочешь, князь. Топор варят, парят, жарят. Даже блины из него выходят, - отрапортовал Игнат. - Не каша кормит - ложка, не припас стряпает, а рука. Со смекалкой солдатской не только из топора, из пушечных ядер гороховый кисель изготовить можно.
В дверях показался Дурында, поманил Спирьку.
Игнат приметил это. Спирька перехватил взгляд солдата, недобро ухмыльнулся.
- Перстень спрятал, - прошептал Дурында Спирьке в ухо, - как велели.
- Старой ведьмы Ульяны в избе не было? - спросил беспокойно Спирька.
- Не-е. С девчонкой, Стёпкой, к мельнице ушла, - улыбнулся Дурында. На воду смотрят, как она по полю течёт.
- Ну, иди отдыхай, - сказал Спирька. - Понадобишься - кликну.
- Молодец, потешил меня топоровой кашей, - сказал Стоеросов и вместе с попом Парамоном двинулся к выходу. Спирька склонился перед проходящим князем в низком поклоне.
"Ох, вырыли, видно, мне ещё одну ямку вороги мои, - подумал Игнат. Ну, да ладно - не такое видели..."
Но не успел ещё Игнат и с поварами проститься, как слуги принесли из княжеских палат дурную весть: пропал из шкатулки у князя перстень бесценный, алмазный.
- Вот и горе к нам пожаловало! - всплеснул руками старый повар. - Как чуяло сердце - быть беде!
"Заварил кашу Черт! - подумал Игнат. - Князь меня сейчас к себе призовёт, заставит отгадывать, где перстень. Прятал же перстенёк стоероовский, видно, Дурында... Об этом он Спирьке и шептал... А у князя разговор один: либо перстень найдёшь, либо голову потеряешь..."
