Элизабет Хереш - Александра
Николай встает на колени и со скипетром в правой и державой в левой руке произносит коронационную клятву. Корону, которую он до этого получил из рук митрополита и надел на себя, Николай вновь снимает и жестом подзывает к себе Александру, и та опускается перед ним на колени на красную бархатную подушку. Традиции строго предписывают, на какую ступень и на какое колено она должна становиться.
Последующий ритуал уже в человеческом измерении. Коронованный царь на мгновение символически возлагает свою корону на голову жены, тут же снимает и бережно надевает ей другую, меньших размеров. Великие князья Сергей и Павел Александровичи, дяди Николая, набрасывают ему на плечи тяжелую коронационную мантию. В течение всей церемонии Александре ничего не надо говорить. Николай увешивает ее цепью высочайшей награды, ордена Андрея Первозванного, и затем помогает подняться. Ее коронацию он скрепляет нежным поцелуем.
«Все взоры были устремлены на нее, — сообщает впоследствии ее кузина румынская принцесса Мария. — Ее щеки отсвечивали теплым светом свечей, освещавших блестевшую золотом церковь; выражение лица у нее было сосредоточенное и отсутствующее, складывалось впечатление, словно она не чувствовала ни радости, ни гордости, но пребывала в другом мире…»
«Я молилась в душе за Тебя и Нашу любимую страну», — высказывается Александра позднее Николаю о тех мгновениях.
И вот митрополит запевает торжественный гимн «Многие лета», который тут же подхватывает весь хор.
В то время как начинается торжественная литургия, звучит сто один залп салюта, возвещавшего о том, что царь коронован. Когда залпы стихают, Николай поднимается для молитвы за свой народ — для многих присутствующих, по их собственному признанию, это был самый волнующий миг. Все падают на колени и слушают его голос:
«Боже Отцов и Господи Милости, Ты избрал мя еси царе и Судию людям Твоим…»
После литургии пятичасовая церемония завершается. Вслед за вдовствующей царицей к царю подходят по возрасту и чину члены семьи, чтобы поцеловать ему руку, последней — царица. С любопытством следят за тем, поцелует ли теперь и Элла своей младшей сестре, ныне царице, руку, как того требует обычай, но та не колеблется ни секунды, — как и все другие члены семьи, которые обязаны совершить этот непривычный жест по отношению к Александре, даже если старше ее, и сами принцы и принцессы, короли и королевы. Впрочем, королеву Викторию представляет герцогиня Коннот.
Когда людской поток устремляется к выходу из церкви, коронованная пара трижды кланяется толпе, которая под восторженные здравицы запевает торжественный царский гимн. Кремлевские колокола задают другим церквям тон «сорок сороков», и начинается невообразимый праздничный шум.
Эрнст Людвиг вспоминает впоследствии об этом ярчайшем впечатлении своей жизни: «…После коронации миропомазанные Величества все в серебре и золоте, украшенные сверкающими бриллиантами, в венцах поднимаются на высокую террасу дворца над спуском к Москве-реке, где сооружен помост. Там пара стоит совершенно одна на ярком солнце. Дух захватывает, когда миллионы людей опускаются на землю на обрывающемся до самой реки склоне и далее, на другом берегу, и к этим двум одиноким, стоящим на солнце, ослепительно сверкающим людям как гигантский вал взлетает бесконечное «Ура!». И при каждом их поклоне, люди вновь опускались на колени. Мне это было хорошо видно, поскольку, хотя появляться на террасе запрещено, я подполз к ним на коленях и смог незаметно, под покровом коронационной мантии, созерцать величайшее зрелище в своей жизни…»[83]
Большой герб царицы Александры Федоровны
Столы для пиршества накрывают с противоположной стороны Красной площади у Грановитой палаты перед огромной галереей, где столетия назад московские цари созывали вече и давали аудиенции. Там установлен бесконечный стол под белой скатертью — под навесом из золоченого балдахина. В праздничное меню входит черепаховый суп, пироги, селедка в раковом соусе, говяжье филе с овощами, холодные закуски из рябчиков и гусиной печенки, индеек и цыплят, салат, цветная капуста и горошек и на десерт — ананасы, тропические фрукты и мороженое.
Однако по традиции коронованным царю и царице накрывают отдельно на хорах под балдахином, и во время трапезы с галереи палаты, где теснятся семь тысяч приглашенных, к ним поднимаются поочередно гости, чтобы произнести тост в их честь. Почетный гость — не король западной страны или хан среднеазиатского государства, это потомок легендарного Ивана Сусанина — крестьянина, который в начале XVII в. совершил подвиг ради первого царя из династии Романовых. Даже под пыткой не предал он престолонаследника Михаила Романова польским узурпаторам: направив их по ложному пути, он спас основателя династии — как более или менее правдоподобно отражено в операх Глинки и Мусоргского.
Младшая сестра Николая, Ольга, которая в свои четырнадцать лет еще не могла участвовать в официальной программе, сообщает позднее:
«Хотя после церемонии коронации меня должны были отвести в Петровский дворец, мне каким-то образом удалось пройти за царственными гостями и добраться до галереи Палаты. Оттуда я могла видеть обоих — я их очень жалела. На них поныне были короны и подбитые горностаем мантии — они, должно быть, совершенно обессилели. Совершенно одни под балдахином, они выглядели так одиноко, как две птицы в золотой клетке. К кушаньям, которые им непрерывно подносили на золотой посуде, они едва притрагивались…»
На улицах Москвы буйное веселье продолжается до поздней ночи. За фейерверком Александра наблюдает вместе с Николаем уже из Кремлевского дворца, куда чета удаляется после празднеств. Когда в девять часов вечера в небе догорает последняя ракета, Николай позволяет Александре с верхнего балкона дворца, откуда виден весь город, включить иллюминацию. Из темноты вначале появляются легендарный гигантский царь-колокол Кремля, затем один за другим купола — постепенно весь Кремль со своими бесчисленными башнями и крышами озаряется ярким светом, и праздник угасающего дня с ярко освещенного холма переносится в ночной город.
Накануне этого знаменательного дня Николай записал в свой дневник: «Да напутствует нас милостивый Господь Бог, да укрепит он нас завтра и да благословит на жизнь мирную и плодотворную!!!» Что касается первого, то, судя по всему, его и Александры молитвы были услышаны, — поскольку случается несчастье, которое задним числом стали считать еще одним[84] дурным предзнаменованием трагического правления.
