Наталия Будур - Нансен. Человек и миф
Привал пришлось сделать рано, чтобы переменить одежду и выпить чаю, но вскоре дождь так разошёлся, что отдыхать пришлось три дня.
После дождя оказалось, что трещины стали ещё больше, и всё время приходилось менять направление, чтобы хоть как-то подниматься вверх, на купол.
К 26 августа подняться удалось на высоту 1880 метров.
«Читая дневник Нансена, — писал Э. Шеклтон, — каждый оценит, насколько высока была ответственность начальника экспедиции. Хотя он продумал каждую деталь снаряжения и очень тщательно готовил свою экспедицию, не следует забывать, в каких невероятно трудных и совершенно незнакомых условиях она проходила. Молодому исследователю предстояло провести своих спутников с нагруженными санями по пути в сотни километров по леднику, изрезанному трещинами, где им всем пришлось вести ежедневную суровую борьбу с глубокими снегами.
<…> Ежедневная тяжёлая работа — волочить сани то по гладкому льду, то по глубокому мокрому снегу — словно высвечивала характер и способности каждого. Нансену повезло с тремя соотечественниками. Свердруп стал его близким другом и ближайшим помощником, с которым он всегда советовался, перед тем как принять ответственное решение. Этот сдержанный и молчаливый норвежец был бесстрашным и опытным лыжником, прекрасным спортсменом, а его золотые руки не раз выручали путешественников на протяжении всей экспедиции.
<…> Дитрихсон, тоже прекрасный лыжник, обладал неизменно весёлым нравом и завидной жизнерадостностью, что очень подбадривало усталых путников. Он всегда восхищал Нансена тем, что, несмотря на смертельную усталость, в минуту опасности, с распухшими, замёрзшими руками не прекращал вести дневник метеорологических наблюдений. <…> „Нам нечего терять, кроме наших жизней“, — повторял он свой девиз. Способность Дитрихсона не замечать холода и усталости была поистине невероятной. Побывав дважды в течение пяти минут в ледяной воде и не имея возможности снять с себя заледенелую одежду, он отнёсся к этому „неудобству“ с полным пренебрежением».
С лапландцами Нансену повезло меньше, но об этом мы уже писали. Они были скорее балластом, чем равноправными членами экспедиции. Равна же и вовсе пал духом — он плохо говорил по-норвежски и всё время вспоминал с тоской своих оленей.
Нансен был недоволен скоростью прохождения маршрута, и тут на помощь экспедиции пришёл попутный ветер и сообразительность самого руководителя. Фритьоф решил идти не в Кристиансхоб, а в Готхоб, а на сани установить паруса. Путь сокращался на 125 километров, а научная ценность нового пути была выше: материковый лёд был в этом направлении практически не изучен, а вот в направлении Кристиансхоба хорошо описан двумя экспедициями Норденшёльда.
«Итак, — писал Нансен в своей книге, — вечером мы поставили паруса и двинулись в путь. Ветер хорошо помогал нам. <…> Мы устроились так, что двое шли перед каждым паромом, состоявшим из трёх связанных саней, и тянули его, а один шёл сзади, направляя его. При таком способе мы двигались вперёд хорошо. Так продолжалось несколько дней при бушевании метели. По ночам ветер бывал очень сильный, и я боялся, что палатку, которая служила парусом, разорвёт на куски. Утром приходилось откапывать сани из-под снега, отвязывать их друг от друга и снимать весь груз, чтобы хорошенько очистить полозья ото льда и примёрзшего снега. Затем снова сани ставились, нагружались и ставился парус. В метель и мороз эта работа была незавидная, особенно с узлами, которые надо было вязать голыми руками. <…> Самой неприятной работой было ставить по вечерам палатку. Прежде всего, пол палатки, который мы использовали в качестве паруса, должен был пришнуровываться к стенам, а это приходилось делать голыми руками. Бывало, мы обмораживали за этим делом все пальцы, но, потерев их и похлопав руками, нам удавалось кое-как сохранить их, затем следовало ставить палатку поосновательнее, чтобы она устояла на ветру, и только тогда мы могли входить в неё и укрываться от ветра».
Не менее неприятно было вставать по утрам: температура была ниже минус тридцати, а на стенах палатки и потолке была плотная «махра» инея и даже длинные сосульки. При малейшем прикосновении или неосторожном движении иней осыпался ледяным дождём. Но ещё хуже было растапливать примус — при прикосновении рукой к медному котлу кожа тут же примерзала, и её приходилось отдирать «с мясом».
Фритьоф всегда вставал раньше товарищей, готовил завтрак и подавал своим спутникам чай или шоколад «в постель». Часы еды были для путешественников самыми приятными. Не очень большие порции Нансен взвешивал на точных весах, а в последующие экспедиции полярники брали уже заранее взвешенные порции. На завтрак «подавались» горячий шоколад или чай, галеты, пеммикан или паштет из печёнки, на обед — пеммикан, паштет и овсяное печенье, на полдник — пеммикан, паштет, галеты. На ужин — гороховый, бобовый или чечевичный суп, рагу из пеммикана, паштет и галеты.
К сожалению, в пеммикан, изготовленный для экспедиции, забыли добавить жир, поэтому путешественники испытывали страшнейший жировой голод. Они тратили громадное количество мускульной энергии — восстановить её лишь при помощи масла, которое тоже выдавалось из расчета 200 граммов в неделю на человека, было невозможно. Поэтому Нансен настаивал на добавлении в рацион сырого мяса, что очень не нравилось лапландцам. Тем менее цинги участникам экспедиции удалось избежать во многом благодаря кратковременности путешествия.
Надо сказать, что на протяжении всей экспедиции её участники почти голодали — во всяком случае, по подсчётам учёных, произведённым уже много позже, стало ясно, что им катастрофически не хватало количества калорий. Свердруп однажды был так голоден, что попросил у Нансена разрешения выпить льняное масло, которое использовали для смягчения обуви.
И ещё большой проблемой было курение. Табака было достаточно, но курить много Нансен товарищам запрещал, считая, что в такой опасной экспедиции это непозволительно. Поэтому, чтобы не наносить вреда здоровью, вместо табака курили кусочки просмолённого каната, а сам Фритьоф вместе со Свердрупом жевали щепки от норвежских «медвежьих лап», сплетённых из черёмуховых прутьев, — и к концу путешествия практически съели их.
Вскоре идти стало совсем тяжело, поскольку ветер стих и парус пришлось убрать. Сани скользили плохо — Нансен писал:
«Кажется, будто мы тащим их по песку».
Ужасно мучила жажда, «как путешественников в Сахаре», а расходовать топливо на приготовление лишней воды (больше, чем было необходимо, чтобы не умереть) боялись — вдруг экспедиция затянется надолго. Кроме того, команда не могла себе позволить тратить бесценную влагу на умывание. «Слой грязи прекрасно защищает от холода, а ещё лучше — от солнечного удара», — шутили участники экспедиции. От различных заболеваний спасало то, что в стерильной атмосфере Арктики грязь не является источником микробов.
