Наталия Будур - Нансен. Человек и миф
Именно благодаря Нансену лыжи не только приобрели популярность в Норвегии, но стали одним из краеугольных камней национального самосознания.
Для гренландского путешествия Нансен заказал классический «телемарк» (задник ботинка мог свободно подниматься). Всего было изготовлено девять пар лыж: две пары дубовых и пять берёзовых. Лучше зарекомендовали себя дубовые, поскольку спереди они расширялись до 9 сантиметров, а под ботинком сужались на 3 миллиметра. Длиной они были 2 метра 26 сантиметров; ремни креплений — из толстой жёсткой кожи, а полоса мягкой кожи охватывала и поддерживала ботинок сзади.
Впервые в практике в края лыж по совету Нансена были вставлены стальные полоски, которые придавали им прочность, облегчали переход по рыхлому снегу и торможение на твёрдом льду. К лыжам снизу прикреплялись ещё и куски шкуры северных оленей, чтобы легче было подниматься по ледовым склонам. Это тоже было изобретением Нансена.
Всю жизнь Фритьоф продолжал изучать технику изготовления лыж — их форму, крепления, сорта дерева. Этот интерес остался у него на всю жизнь. Последней работой, которую он писал перед смертью, лёжа в постели, была статья «Скольжение различных сортов дерева по снегу».
Помимо лыж Нансен взял в экспедицию плетёные индейские снегоступы, или так называемые ступающие лыжи, и норвежские «медвежьи лапы».
Снегоступы применяются для передвижения по очень рыхлому снегу и по неровной поверхности, где скользящие лыжи неприменимы. Пятка при каждом шаге в ступающих лыжах из-за особого мягкого крепления отделяется от лыжи, и её передвигают вперёд, как ночную туфлю без задника, висящую на одном только носке, задний же конец лыжи волочится по снегу.
«Медвежьи лапы» — это маленькие овальные лыжи, где кроме носкового ремня сделана ещё высокая петля, в которую ступни всовываются до подъёма, и две широкие петли по бокам ступни. Двумя ремешками, привязанными ко второй петле у подъёма, связывают эти три петли и обвязывают ногу выше подъёма. Техника ходьбы на этих лыжах иная: ими ступают, высоко поднимая ногу.
Еду готовили на специально сконструированной неутомимым Фритьофом печке. Позднее он опишет её в своей книге «Во мраке ночи и во льдах», которая впервые вышла в России в 1897 году, а ныне известна русскому читателю под названием «„Фрам“ в полярном море»:
«Прибор, взятый нами для варки, представлял то преимущество, что в нём почти вся теплота топлива шла в дело. При помощи его мы могли в очень короткий срок варить себе пищу и одновременно с этим в таком изобилии получать из снега воду для питья, что, употребляя её вдоволь и утром и вечером, у нас всё-таки оставался ещё некоторый излишек. Наш кухонный прибор состоял из двух котлов и сосуда для таянья снега или льда; устроен он был следующим образом: внутри круглого сосуда помещался котёл, а под ним лампа. Таким образом, все продукты горения были заключены в пространстве между чашкой и котлом. Над этим сосудом была плотно пригнанная крышка с дырой посередине, сквозь которую должен был проходить тёплый воздух прежде, чем достигнуть плоского плавильника для снега, помещавшегося над сосудом. Отдав часть своего тепла, нагретый воздух должен был спускаться вдоль внешней стороны сосуда благодаря колпаку, покрывавшему собой весь прибор. Здесь он отдавал остающуюся в нём теплоту наружным стенкам круглого сосуда и, наконец, почти совершенно охлаждённый, выходил вон из колпака. Для нагревания мы употребляли шведскую газокеросиновую лампу, известную под названием Primus, в которой нагретый керосин, прежде чем сгорать, обращался в газ. Благодаря этому достигалось гораздо более полное сгорание материала, чем в обыкновенных лампах. Многочисленные опыты, произведённые профессором Торупом в его лаборатории, доказали, что эта горелка при обыкновенных условиях даёт от 90 до 93 процентов того тепла, которое по теоретическим рассмотрениям должен производить сгорающий в ней керосин. Более удовлетворительный результат, мне кажется, едва ли достижим. Круглый сосуд был сделан из немецкого серебра, а крышка, наружный колпак и прочее — из алюминия. Весь прибор вместе с двумя жестяными горшками, двумя жестяными же ложками и жестяным черпалом весил ровно 4 килограмма, а лампа Primus — 800 граммов».
Каждый член экспедиции под одеждой нёс на груди фляжку, наполненную снегом, и теплотой собственного тела топил из него воду. Так всегда делали эскимосы, которые набивали снегом мешочки, сшитые из кишок моржа, и помещали их под меховой анорак. Остаточного тепла тела, как впоследствии выяснили учёные, хватает на получение за 5 часов 1,13 литра воды.
Ели путешественники галеты, шоколад, сахар и пеммикан[36]. Алкогольных напитков не брали совсем, потому что Нансен справедливо полагал: «огненная вода» повышает настроение лишь на время, а затем вызывает упадок сил.
Из научного оборудования у экспедиции были теодолит и секстант для измерения горизонтальных и вертикальных углов, составления карт и проведения некоторых астрономических наблюдений, барометры-анероиды, термометры, фотоаппарат, диск для пеленгования с тремя компасами, стеклянные трубки для взятия проб воздуха. Общий вес снаряжения был 543 килограмма.
Вечером 14 августа после праздничного обеда из чаек, оставив на берегу придавленные камнями лодки с запасом пеммикана, записями о пройденном пути, а также найденный в мёртвом селении череп эскимоса, путешественники отправились в поход, взяв направление на Кристиансхоб — одно из гренландских селений-городов. Тащить тяжеленные сани в гору, преодолевая многочисленные трещины, было очень нелегко, а потому шли поначалу медленно.
Передвигались путешественники ночью: рыхлый снег схватывался морозом, образовывалась крепкая ледяная корка, и сани не проваливались в снег.
Шли тяжело, поскольку очень часто в трещины проваливались не сани, а сами участники экспедиции. Поскольку сани были привязаны к ним ремнями (или они к саням?), то выбраться удавалось довольно быстро, но можно себе представить, что ощущения были не из приятных. «Земля вдруг уходила из-под ног, — записал Нансен в дневнике, — и ты оказывался болтающимся в воздухе».
16 августа полил дождь.
«Мы, — писал Нансен, — надели ветронепроницаемую одежду, но так как непромокаемой она не была, то скоро на нас не было ни одной сухой нитки. Хотя и был резкий ветер, мы не мёрзли. Работа с санями греет хорошо, но чувствовать, как к телу везде прилипает одежда и мешает движению, не так уж приятно».
Привал пришлось сделать рано, чтобы переменить одежду и выпить чаю, но вскоре дождь так разошёлся, что отдыхать пришлось три дня.
