Наум Беляев - Генри Форд
Между рабочими не видно добрососедских отношений. Впечатление такое, что каждый боится за себя, каждый стремится выслужиться, каждому хочется вырасти в маленького босса. Рабочие имеют низкую квалификацию и обычно работают на заводе недолго. Квалифицированные рабочие других заводов с пренебрежением относятся к тем, кто работает у Форда. Они считают, что „после Форда можно поступить только в подметалы“.
В литейном цехе настолько невыносимая обстановка работы, что белые рабочие отказываются там работать, предпочитая даже безработицу. Основной состав рабочих — негры. В июльскую жару обстановки работы не выдерживают даже негры. Они бросают работу, выходят к широким дверям цеха, чтобы глотнуть свежего воздуха, и тотчас же возвращаются обратно в свой фордовский ад.
Многие рабочие, чувствуя приближение обморока, бросают работу заблаговременно, и это никого не удивляет. Карета скорой помощи увозит упавших в обморок. Администрация не беспокоится, у ворот дежурят тысячи безработных, ожидающих освободившейся вакансии. За каждое опоздание, будь это хотя бы одна минута, рабочие штрафуются».
Никаких столовых на заводе не существует. Во время обеденного перерыва прямо в цех с разных сторон въезжают тележки, нагруженные пакетами с стандартными завтраками в коробках. Стоит такая коробка 15 центов. В стандартный завтрак входит три бутербродика, кусок сладкого пирога и яблоко или апельсин. Для того чтобы получить завтрак, надо минуты три простоять в очереди. Выходить из цеха в большинстве случаев не разрешается, и рабочие рассаживаются на полу, так как садиться на станки строго воспрещается. До звонка нужно покончить с завтраком, чтобы стать на свое место без опозданий. Умыться или даже вымыть руки нет времени, и белые бутерброды выпачкиваются машинным маслом, а апельсин при очищении его от кожуры выглядит грязным и неприглядным.
Весь мусор, оставшийся после завтрака, немедленно убирается, и по возобновлении работ в цехе опять царит абсолютная чистота.
Отпусков рабочие не получают независимо от числа проработанных лет. Отпуска получают лишь руководящие инженеры Дирборнской лаборатории.
Надсмотрщик — «форман» — имеет право уволить рабочего в любой момент без объяснения причин.
Такова обстановка работы фордовских «компаньонов».
Приведем описание фордовского предприятия, сделанное немецким писателем Эрнестом Толлером, посетившим заводы Форда в 1930 году.
«Представьте себе, — пишет Толлер, — огромное помещение, в котором тысячи рабочих, тесно прижатые друг к другу, работают при невероятном шуме. Очень низко над их головами проходит конвейер. Каждый рабочий производит только одно движение. Семь часов бесчисленное количество раз одно и то же движение. Один вставляет винт, другой — втулку; один подвешивает на двигающуюся на конвейере ручку вал, другой — просверливает отверстие. И всегда одно и то же движение.
Каждый из 125 рабочих работает 7 часов, но ни один из них не смеет разговаривать, не смеет курить, не смеет садиться. Даже старший инструктор не вправе присесть. Если кому-либо нужно на минутку выйти, он должен поднять палец и ждать, пока надсмотрщик пришлет на его место заместителя.
Если кто-либо по забывчивости промолвит хоть одно слово, он будет оштрафован или даже уволен.
Если рабочий опаздывает на одну минуту, у него удерживается зарплата за 6 часов.
Бесцеремонность увольнения рабочих дошла у Форда до грандиозных размеров. Тысячи рабочих не знают еще утром, что вечером могут очутиться на улице. И все же рабочие толпами стремятся попасть к Форду. Это объясняется хронической безработицей и тем, что всякий рабочий в полчаса может примениться к любой работе.
Безработные толпятся у ворот фордовского заводаПоследнее время безработица приняла такие размеры, что уже с 11 часов вечера голодные безработные становятся перед дверями фабрики и ждут до утра своей участи. А утром (увы!) вывешиваются объявления: „Сегодня никакой работы“. Голодные продолжают стоять. Появляется полиция, и резиновая палка начинает гулять по спинам нежелающих расходиться рабочих.
Я попрощался с моими проводниками и вышел за ворота завода, — пишет Толлер. — Рабочие уходили с работы. Я всматривался в их лица, вид их был утомленный, выжатый».
Охрана безопасности на фордовских заводах поставлена плохо. Зачастую это только плакаты с характерным для Форда содержанием. Например в одном цехе висели плакаты:
«Рабочий, будь осторожен. Помни, что бог, создавая человека, не создал к нему запасных частей!»
Больницы и госпитали сохраняют специфические черты, свойственные всем предприятиям Компании. Форд не признает филантропии и терпеть не может убыточных предприятий. Жесткий рационализаторский гений Форда пытается заставить даже больного рабочего, лежащего в постели, производить полезную работу.
Форд произвел опыты с больными, которые находились в постели, но могли сидеть.
«Мы разостлали по одеялам черные покрышки и заставили рабочих ввинчивать винты и маленькие болты, — пишет Форд. — Больные делали эту работу с такой же интенсивностью, как и рабочие на фабрике, и получили соответствующую плату». «Конечно, — утверждает Форд, — работа была совершенно добровольна».
Для того чтобы заставить больного работать «добровольно», Форд применяет очень простой метод: он не платит рабочему никакого пособия во время болезни и берет с него высокую плату за лечение. Ничего удивительного, что рабочий с повышенной температурой все же хватается за опротивевшие болты и гайки и винтит их на своей больничной постели, чтобы оплатить пребывание в роскошной фордовской больнице.
По словам немецкого экономиста Вальтера, здесь каждый получает свою долю: Фордовская компания получает прибыль от сделанной работы, больничная касса экономит на пособиях, больной получает свою обычную заработную плату.
Интересно, что Форд обрушивается на правительство, которое, по его мнению, не умеет сделать тюрьмы прибыльными предприятиями.
«Хорошо поставленная тюрьма не только должна была бы содержать себя, но арестант должен быть в состоянии прокармливать свою семью… До тех пор пока вообще существуют тюрьмы, они могут быть с такой точностью приспособлены к системе производства, что тюрьма явится продуктивной рабочей общиной на пользу общества, на благо заключенных… Существуют дурацкие законы, исходящие из пустой головы, которые ограничивают промышленное использование арестантов якобы во имя рабочего класса. Рабочим эти законы вовсе не нужны. В каждой местности найдется больше работы (?), чем наличных рабочих рук».
