Софья Бенуа - Муслим Магомаев. Преданный Орфей
Отсутствие общей культуры можно скрыть — к примеру, не оговориться, не запутаться в трудном слове или ударении, — а вот внутренней — нельзя. И разница между этими вещами очевидна. Человек внутренней культуры, как всякий живой человек, может ошибаться, но он, в отличие от человека просто образованного, знает, что ошибся. Более того, знает, как ошибку исправить. И тут же, не стыдясь этого, исправляет.
…я не собираюсь подробно оценивать современную эстраду. Мне непросто говорить о ней. Сейчас она открыта всем ветрам и поветриям: кто-то еще поет красиво, кто-то поет роковым голосом, кто-то просто хрипит. В нее занесло много случайных людей, заполонило дилетантство. Когда-то мы мечтали, чтобы наша жизнь изменилась, чтобы мы перестали кланяться чиновникам, указывавшим нам, что исполнять, чтобы мы могли петь то, что нам хотелось, а не то, что утверждали партийные комиссии. И вот пришла свобода — можешь петь что угодно. Да, эстрада сейчас цветет. Однако цветут, как известно, не только розы и прочие благородные растения, но и крапива, растущая на задворках.
Тамара Синявская и Муслим Магомаев со своим любимым пуделем Чарликом
Глава 26. «Я — гялин, невестка всего Азербайджана!»
Тамара Синявская, заняв главное место в сердце азербайджанского соловья, став его возлюбленной, а затем и супругой, поняла, какая отныне роль отведена ей:
— Я коренная москвичка, но меня приняли в Азербайджане, как гялин. Гялин — это невестка всего Азербайджана. Поскольку Муслим — сын всего Азербайджана, поэтому я — невестка всего Азербайджана.
На то, чтобы это свершилось, понадобилось два года отношений.
— Романтика ухаживания продолжалась, а вопросы оставались: что с нами будет и как? Мы всё не решались сделать необходимый шаг. Не потому, что не верили в свои чувства, а словно ждали какого-то случая. Так бывает в жизни — кто-то или что-то должно подтолкнуть. Первый шаг сделала Тамара — она развелась с мужем. А другой шаг…
Сидели мы как-то в моем номере в гостинице «Россия». Зашел «на огонек» наш друг, знаменитый художник Таир Салахов. Накрыли стол, начался обычный в таких случаях разговор… И вдруг Таир сказал нам решительно:
— Ну что вы ходите-бродите, время тянете? Чего еще испытывать?.. Давайте-ка ваши паспорта. У меня в Союзе художников помощник есть шустрый, он все устроит. — Гипноз Таира был таков, что мы подчинились, молча переглянулись и отдали ему наши паспорта.
Все устроилось как нельзя лучше. Устраивать же приходилось потому, что в те времена в загсе требовалось ждать три месяца после подачи заявления, прежде чем вас распишут. А для меня главным в той ситуации было другое — чтобы все произошло без шумихи, без помпы, чтобы народ не знал. И еще, чтобы в загсе не было этих дежурных, скучных церемоний: речей-напутствий, заигранной музыки, и чтобы безо всяких там «а теперь жених целует невесту… наденьте кольца… выпейте шампанского»…
В общем, весь наш свадебный ритуал совершился тихо и скромно. Вышли мы на улицу — и вдруг вижу то, чего я так хотел избежать: из морозного пара в нашу сторону качнулась толпа. Откуда столько людей собралось? Видимо, работники загса оповестили своих знакомых, что женится Магомаев. Как бы сказали теперь — произошла утечка информации…
Кстати, многие верили, что в судьбе этой пары главную роль сыграл первый секретарь ЦК Компартии Азербайджана Гейдар Алиевич Алиев, который, как и руководитель советской страны Леонид Ильич Брежнев, очень любил Магомаева. Когда возраст маэстро подходил к 30 годам, Гейдар Алиевич сказал: «Тебе жениться пора». Ну а тут и кандидатура появилась в лице Тамарочки.
Давал или нет советы насчет женитьбы первый секретарь ЦК Компартии Азербайджана, никто точно не знает, однако и Тамара Синявская признавала, что Муслим для него был, как сын.
«— Алиев добрым словом, мудрым советом помогал вам?
— Только своим присутствием в нашей жизни — мы никогда к нему особенно не обращались. Из-за этого он ценил, очень любил Муслима, который хлопотал перед ним только…
— …за других…
— Всегда! «Гейдар Алиевич, мне нужно с вами поговорить!»… Тот сначала не понимал, в чем, собственно, дело, думал, когда эта фраза звучала, что у его названного сына проблемы, а потом оказывалось, что кому-то звание нужно пробить, кому-то квартиру, кому-то помочь с больницей. Вот по этим вопросам Муслим его, можно сказать, напрягал, а для себя никогда ни у кого не просил: «А ну, давайте!». Он просто делал так головой (опускает ее) — и все»[36].
…Кто бы ни был тем реальным или мифическим Купидоном, но свадьба Магомаева и Синявской состоялась. Свадебный кортеж приехал к ресторану «Баку», который тогда размещался в московских Черемушках. И здесь, как возле загса, собралась толпа любопытных поклонников. Конечно, все эти люди знали, что не смогут попасть в зал, где шло торжество. Тем не менее, они готовы были часами стоять на морозе и ждать… чего? Возможно, чуда. И чудо произошло: счастливый жених открыл окна ресторана и стал петь этим преданным слушателям… Правда, стихийный концерт не прошел для него даром: в итоге Магомаев несколько месяцев промучился с бронхитом.
Тамара Синявская и Муслим Магомаев в гостях у балтийских моряков, 1984 год
Вернувшись к пространному интервью Гордона с Тамарой Ильиничной, мы прочтем подробности и этого волнительного события, причем, как говорится, узнаем все из первых уст.
«— …а много дам у ресторана «Баку» собралось?
— Больше, чем на свадьбе гостей (смеется).
— Это правда, что Муслим Магометович 40 минут пел им из раскрытого настежь окна?
— Было дело.
— И что исполнял?
— Весь свой репертуар, который, естественно, о любви.
— Как к этому отнеслись гости?
— Ну, его так любили, что, даже если бы он, скажем, в папуаса нарядился и пел так в окне, все равно всем бы понравилось, но Муслим все делал с достоинством — понимаете? Это не значит, что он задвинул гостей куда-то на задний план, просто попросил — в декабре! — открыть окна, потому что поклонницы там умирали.
— Неистовствовали…
— Ну, наверное, а мороз стоял такой, что он потом три месяца с бронхитом ходил.
— Муслима Магометовича обожали миллионы женщин, и я хорошо помню, хотя тогда еще был ребенком, какой женский крик стоял в телевизоре, когда он выступал. Так и на рок-концертах-то не кричали…
— Это потому, что сам на сцене он не кричал, а — слово такое красивое есть! — пел, а между пением и криком, согласитесь, все-таки небольшая разница есть.
